Женский взгляд на маскулистов.

Подглядел на рикабу.
Дружеский секс.
Я тётка 28 лет, и меня только что приятель, дядька 30 лет, назвал «френдзонщицей». Слово это я, конечно, слышала, но наивно полагала, что френдзона — выдумка озабоченных подростков, и никогда не думала, что этим могут страдать взрослые люди.

Дело обстоит так. Знакомы мы со студенчества, и ничто в этом знакомстве не предвещало страсти бурной: у меня были другие парни, у него — другие девушки (это вообще давно бывший моей подруги). Ему в юности везло меньше, чем мне, и я не раз подставляла тёпленькую жилетку под его слёзы и заваривала успокоительный чаёк с мятой. После универа наша студенческая компания не распалась, и наши доверительные дружеские (как я думала) отношения с этим парнем сохранились: он был из тех, с кем можно сходить на концерт симфонического оркестра, кого можно попросить проводить тебя на вокзал или встретить там, если едешь с тяжёлыми сумками и больше помочь некому, у кого можно стрельнуть тыщонку до зарплаты. Я, в свою очередь, оставалась его личным психотерапевтом, кормила, когда он порой заезжал ко мне после работы, и не отказывала в мелких услугах вроде сверстать и нелегально напечатать в моем издательстве немного буклетов (у него на паях с друзьями свой маленький бизнес).

И буквально в последние полгода начались какие-то странные поползновения с его стороны: то обнимет совсем не по-дружески, прижмётся одним местом — и я чувствую, как у него, пардон, встаёт! То звонит среди ночи и жалуется на экзистенциальный трагизм бытия (а мне, между прочим, на работу к 9, а не к обеду, как ему!), в разговоре постоянно без нужды дотрагивается, повод для встречи стал находить чуть ли не каждый день, обиды появились дурацкие какие-то…

И вот вчера наступил момент истины. Он притащился ко мне вечером весь мокрый (был дождь), сказал, что машина сломалась, что партнёры хотят выжать его из бизнеса и ему нужно с кем-то поговорить. Я давай носиться: наливать тёплую ванну, ставить чайник — думаю, простудится ещё… Короче, оставила я его у себя ночевать — кстати, не первый раз за время нашего знакомства. Постелила ему в зале на диване… Просыпаюсь ночью от того, что рядом кто-то улёгся и меня обнял. Я спросонья его ещё именем бывшего назвала — вот умора! — а как сообразила, в чём дело, так в крик. Давай вызывать такси и выгонять его из дома. Уйти-то он ушёл, но чего я наслушалась от старого друга! Оказалось, что я не только френдзонщица, но и меркантильная чёрствая сука, потреб%ядь (дословно цитирую!), что я его «использовала»…

Сразу говорю, чтобы предотвратить обвинения в разбивании сердец: ни на какую романтику там и намёка не было, ни в какой любви он мне не признавался и перевести наши отношения в иную плоскость не предлагал. Он просто хотел меня изнасиловать спящую. И если бы ему это удалось, то потом был бы кошмар с милициями, косыми взглядами неумных знакомых и вечным «сама виновата» и «зачем ты его впустила». Как зачем, чёрт побери?! Он был моим другом, я его сто лет знаю, дождь лил как из ведра, я по-человечески о нём позаботилась, но это не значитсогласие на секс!

Сегодня решила я ликвидировать досадный пробел в своей эрудиции и узнать, что, собственно говоря, такое эта френдзона, что вообще под этим словом подразумевают. Залезла в Гугл — а там целая субкультура озабоченных лузеров, поливающих женщин грязью только за то, что те им не дали. И тут меня, словно мордой об асфальт, ударило о реальность отношения мужчин к нам, женщинам.

Они столько орут про эту свою «френдзону», потому что у них в голове просто отсутствует такое понятие, как дружба с женщиной. С нами нельзя дружить, потому что дружат с людьми. А мы для них не люди — мы дырки, в которые положено совать член. Для друга-мужчины он может работать бесплатным таксистом сколько угодно, но если раз в сто лет подвёз женщину, то всё — она обязана под него лечь. Другу-мужчине он может занять хоть сто тысяч, отложенных на машину, но если женщина с её нищенской зарплатой воспитательницы в детском саду попросила 3 тысячи рублей на месяц — всё, теперь она обязана под него лечь. Нытьё друга-мужчины он может слушать бесконечно, но если выслушал женщину — всё, она обязана под него лечь. За нормальное человеческое отношение, за то, чтобы быть выслушанной, за то, чтобы было с кем сходить на грёбаный концерт и обсудить грёбаную книгу, мы всегда должны платить натурой.

Каждым своим словом, жестом, движением мы «завлекаем» и «намекаем». Если мужчина пригласит к себе друга-мужчину посидеть, выпить пива и даже переночевать, у гостя не возникнет мысли, что тем самым хозяин намекает на то, чтобы его отымели в зад. То ли дело баба: как она могла пригласить к себе не для траха, если бабы существуют только для траха? Намекает. Намекает, когда вытирает ему сопли по поводу обломившегося секса с другой женщиной… ой, простите, несчастной любви. Полноценное эмоциональное взаимодействие для них возможно только с мужчинами, а баб можно только трахать. Намекает, когда говорит с ним вообще на любую тему. Информационный обмен возможен тоже только между мужчинами, а баб можно только трахать. А когда выясняется, что давать ты не планируешь, тут же начинается:

Ой, милка моя, как тебе не стыдно:
Посулила — не дала. Думашь, не обидно?

Hammer,
Простите что заагрился. Лень отвечать, ещё раз простите. Голенище из блохи кроить.

РТТ,
Мир, дружба. Не поняли друг-друга возможно.

Hammer,
Добро, друг.