Порнобизнес

Эпизод 1. Самоубийство папы римского

Согласно данным PornHub, в год люди тратят на просмотр порнографии порядка 500 тысяч лет. «Сноб» публикует сериал-исследование об устройстве мировой порнографии и месте России в ней. В первой части: легендарный режиссер Пьер Вудман готовится к пенсии, кастинг, казнь за съемки, номер 542 и неожиданные следствия из теории Эйнштейна

Режиссер Пьер Вудман, Колосс Будапештский, врата в мир порно, сосредоточенно распрямляет оранжевый ковер своим черным ботинком от McLaren. Не сказать, чтобы ковер лежал неровно или как-то неважно выглядел, но Вудман старательно его приглаживает. Еще один кастинг, какой уже по счету? Сколько их было? Семь тысяч? Восемь? Три или четыре тысячи порнороликов со своим собственным участием, секс с 17 девушками за один день, главные крупнобюджетные порнофильмы вроде «Золотого треугольника» и трилогии «Экскалибур: повелители секса» — он уже давно сбился со счета, да и нужно ли считать. Он уже знает, что скоро закончит карьеру, выйдет на пенсию, оставит это все позади, ведь он давно к этому готовился.

Стекла гостиничного номера 542 отчего-то запотевают, и погода расстраивает Вудмана: обычно отсюда открывается отличный вид на Дунай, центр Будапешта и неоготический дворец венгерского парламента, но сейчас видна только мартовская слякоть. Закончив с ковром, Вудман переходит к окну и, упершись взглядом в стену дождя, двигает туда-сюда шторы — ему нужно как можно больше естественного освещения.

Миниатюрная актриса Алина Henessy, первая россиянка, получившая «Порно-Оскар», борется со сном и зевотой, качает ногами в уггах и уныло копается в телефоне. Высокий чернокожий актер молча листает гостиничный буклет. Вудман говорит, что Париж превратился в Африку, жалко, что его не населяют только такие парни, как этот. Обычно шумная и грубая Юля неприметно ждет своей участи. Ей уже порядком все надоело, и она хочет домой в Москву, но работу надо доделать. Спортивная куртка и косуха отброшены в сторону, на ней только черная водолазка и рваные джинсы.

Вудман побеждает свет, проверяет медицинскую справку Юлии, сажает ее на кровать, фотографирует с двумя паспортами, включает ручную видеокамеру и просит Юлю подтвердить, что она трезва и находится здесь по своей воле. Юлия не говорит по-английски, Вудман негромко разговаривает с сильным французским акцентом и иногда переходит на русский, Henessy им переводит. Актер выходит из номера, кастинг начинается, девушка мнет руки. Имя? Sylvia Burton. Все смеются — псевдоним и правда так себе. Возраст? 21 год. Когда лишилась девственности? В 18 лет, с третьего раза. Первая съемка — летом 2015 года в Санкт-Петербурге. Нервничаешь? Немного — все-таки это сам Пьер Вудман. Почему решила сниматься? Юля закусывает губу: с десяти лет смотрела эротику на Рен ТВ и порно, ей это всегда нравилось, и она мастурбировала. «Бесплатное порно. Болезнь двадцать первого столетия», — угрюмо замечает Вудман и качает головой.

Пьер Вудман скучает по старым добрым денькам. Тогда он брал камеру, выходил на улицу и находил девушек там, на воле. Притаскивал их на кастинг, долго с ними беседовал, соблазнял, снимал без разрешения. Эта борьба завораживала — 90 процентов девушек попадали в порно потому, что им это внезапно становилось интересно, а теперь 90 процентов сидящих перед объективом Вудмана занимаются бизнесом. Сегодня, в его 52 года, все, что ему остается, — это уже два месяца безуспешно звать на съемки симпатичную официантку из итальянского ресторана, куда он спускается после работы есть острую пиццу, от которой у него на лысине выступает пота больше, чем от трех оргазмов подряд. «Мне осталось вот совсем чуть-чуть», — показывает режиссер на пальцах свой прогресс.

Двадцать лет назад девушку можно было довести до оргазма, просто нежно ее потрогав, но сейчас все иначе: «Наркотики, воображение, вибраторы, доступность порнографии довели нас до того, что приходится покорпеть». Будущее пугает Вудмана — порнография, его царство, доживает последние дни. Еще пара лет, и всю индустрию захватят монополисты, словно скупающий все на своем пути Disney, энтузиасты-одиночки типа него вымрут, а у молодых поколений будет окончательно вывернут наизнанку мозг. Не будет больше фильмов «Пирамида» и «Тропический секрет», которые раньше приносили хорошую кассу; гонорары и прибыль упали в несколько раз и теперь, после смерти VHS и DVD, в ходу только короткий формат. Стриминговые сервисы, PornHub, Xvideos, RedTube, Xhamster, “ВКонтакте” и сотни других сайтов — если прямо сейчас прекратить заливать туда новые ролики, человечеству хватит архивов на тысячелетия бесконечного просмотра. На одном только PornHub за 2015 год люди просмотрели 4 392 486 580 часов порнографии — это в 2,5 раза дольше, чем Homo sapiens вообще живет на планете. Большая часть этих роликов — пиратский контент, перепосты, демоверсии, краденные трейлеры, и Вудмана это очень расстраивает, потому что все это лежит в открытом доступе.

Он любит приводить в пример студию Legal Porno, которая специализируется на ультражестком жанре — еще больше тройных и четверных проникновений, еще больше извращений, еще больше фаллоимитаторов размером с субмарину. «Раньше секс был нормальным. А теперь — чем больше мы засунем в девушку, тем лучше. Актрисам дают лидокаин и таблетки, платят большие деньги, они потом едут в больницу, плачут от боли, а зрители требуют еще», — объясняет Вудман. Конечно, со смехом поправляет он себя, в происходящем есть и его ответственность — зря что ли его прозвали Папой Римским Анала? «Когда я смотрю вокруг, я понимаю, что косвенно виноват в сломанных женских мозгах, и в сломанных мозгах их парней и тысяч других парней», — говорит он.

Второе прозвище Вудмана — Безумный Пьеро. Дни, когда его могли так называть, давно уже миновали и превратились в череду баек, походящих на плод воспаленного воображения. В 1998 году он провел шестимесячные переговоры с каким-то русским генералом, который обещал ему на три дня дать доступ к Байконуру, ракетам и суборбитальной невесомости, но не сложилось. Вудман гордится, что смог организовать съемки в европейском самолете, летящем по параболической траектории: на мгновение в кабине исчезает гравитация и актер смог кончить в невесомость.

В 1996 году его задержали за съемки порнографии в некрополе в египетском селении Саккара, у ступенчатой пирамиды Джосера, одного из древнейших на планете каменных зданий. Вудману нужно было вывезти из страны ящик с кирками, солдатской униформой и другим реквизитом, чтобы закончить кино в студии в Венгрии. Как пройти границу, учитывая, что форму и инструменты достали нелегально? Вудман купил здоровенную ящерицу, засунул ее в чемодан и вместе с командой приехал в аэропорт Каира. По ленте рентгена следом за пресмыкающимся отправился ящик реквизита, служащие аэропорта, увидев на экране живое существо, набросились на Вудмана с криками, а его люди спокойно забрали ящик и ушли на посадку. «Я был уверен, что долбанную ящерицу заберут. На кой она мне сдалась? Но мне сказали: ладно, если капитан самолета не будет против, можете взять ее с собой на борт», — посмеивается он. Ящерицу пришлось отдать одному из членов съемочной бригады, Давиду, она у него потом еще два года прожила.

Фото: Наталья Павловская
Фото: Наталья Павловская
Хорошая работа требует времени и иногда сумасшедших усилий, объясняет Вудман. Раньше, как настоящий тиран, он мог потратить на одну сцену в большом фильме два дня, теперь же вынужден радоваться редким моментам, когда актриса получает удовольствие и не пытается от стыда убедить себя в обратном.

— Тебе девочки нравятся? — спрашивает через переводчицу Вудман Юлию.

— В жизни бы я, на самом деле, не предпочла девочку. На съемках могу сделать вид, что она мне очень-очень нравится.

— То есть у тебя сексуальные отношения с девушками только из-за работы?

— Да.

— Никогда-никогда?

— Никогда.

— Какие мужчины тебе нравятся? — переводит Алина и добавляет от себя: — Сладкие? Брутальные? Романтичные? Сильные? Активные?

— Брутальные, спортивные такие, не знаю, накачанные.

— По лицу шлепали? По попе?

— По попе да, по лицу нет. Мне не нравится, но шлепали, было. Но в сексе не обращаешь внимания.

— Сперма нравится?

— Нет, — неловко смеется актриса.

— Нет? Никогда?

— Не-а. Не могу.

— Тебя когда-нибудь связывали?

— Да-а-а.

— Da! Da! — Вудман радуется ее реакции. — Нравится, когда над тобой доминируют?

— Не сильно если.

— Нравится ощущение, что ты не можешь двигаться?

— Да-а-а.

Пьер Вудман много лет сопротивлялся порнографии. Он родился в небогатой семье во французском горном регионе Овернь, рано стал работать, побывал и барменом, и продавцом, отслужил в армии и ждал 19-летия, чтобы пойти учиться на полицейского. Денег не было, поэтому 18-летний Пьер отправился в Париж и прямо на вокзале случайно познакомился с порноактером Петром Станисласом. По воспоминаниям Вудмана, Станислас пригласил его домой на вечеринку порноактеров, оценил натренированные велосипедной ездой ягодицы Вудмана, приставал к нему и чуть не получил по зубам. «Я забрал вещи и хотел уйти, но он сказал: “Стой-стой. Если ты сейчас останешься, твоя жизнь никогда не будет прежней”. К счастью, я остался», — рассказывает Пьер.

Все закончилось многолетней дружбой. Станислас был знаком с Брижит Ляэ, одной из первых французских актрис, прославившихся на волне легализации хардкор-порнографии, и представил Вудману главных людей в индустрии. Одна только мысль о съемках в порно была для Вудмана ночным кошмаром — сейчас ему стыдно, что он был так юн и эрекция появлялась только с пятого раза.

Пьер снялся в нескольких роликах, на гонорар купил профессиональную камеру, снял квартиру, пошел учиться в полицейскую академию и перестал думать о порно, но индустрия все равно подбиралась к нему со всех сторон. Он подрабатывал светским фотографом и папарацци, общался с друзьями из порно, понял, что на картинке можно заработать больше, чем охраняя закон, и после ухода из полиции стал репортером порножурнала Hot Video. Еще несколько лет он отказывался снимать кино, но в 1992 году заключил контракт с компанией Private, а в июне 1993 года во время совместной командировки на Сейшелах утонул его лучший друг, порнорежиссер Мишель Рико. Вудман смирился, взял российскую актрису под псевдонимом Наташа, свою будущую любовницу, и поехал на Бали снимать дебютный фильм «Золотой треугольник». Это была настоящая катастрофа — Вудману чуть не отрубили голову.

Пьер Вудман до сих пор не может объяснить, почему ему показалось, что снимать порнографию в мусульманской стране было хорошей идеей. «Для меня это всегда был рай на земле, я всегда хотел туда попасть. Я был настоящий идиот и думал: ну ладно, ведь Бали буддистское место, верно?» — вспоминает он. Первое, что режиссер и его команда из 29 человек увидели, когда они оказались в аэропорту Джакарты, был большой баннер, который сообщал, что некоторые преступления вроде употребления наркотиков и съемок порнографии здесь караются смертной казнью. Ха-ха, только и может теперь неловко сказать Пьер. К съемочной бригаде присоединился глава Hot Video Френк Вардон; он писал репортаж в номер и снял, как Вудмана арестовывает местная полиция, он и придумал после этой поездки прозвище Безумный Пьеро.

Полиция задержала всю команду, кроме здоровенного Альберто — он каким-то образом спрятался под столом, а потом первым же самолетом покинул Индонезию. Дальнейшие события Вудман описывает всеми вариациями слова «идиотия»: получасовая дорога до участка, связанным, на деревянной рикше; похожие на фильм «Полуночный экспресс» психологические издевательства; чуть не плачущий оператор, который просит Вудмана помолчать и не спорить с полицейскими, чтобы их не убили прямо на месте. Начальник отделения показал Вудману передовицу с фотографией отрубленной человеческой головы: «Мне сказали, что это немец и он тут занимался тем же, чем и я, и утром меня отправят в Джакарту на казнь».

Вудману было очень страшно, но именно в такие моменты мозг работает особенно бодро, и поэтому он спросил: «А что вы от этого получите? Может, нам имеет смысл сработаться?» Полицейский стучал железной дубинкой по решетке и долго делал вид, что не понимает, о чем речь, а Вудман все повторял: могу заплатить, придумаем, договоримся, начальник. Наконец полицейский проревел: «Я хочу десять тысяч долларов! Мне плевать, где ты их достанешь! У тебя два часа!»

Пьер Вудман вышел из клетки, подумал и выдвинул полицейскому встречное предложение: хорошо, я найду эти деньги, но за такую большую сумму ты должен будешь помочь мне закончить фильм, и вообще было бы хорошо четыре раза в год к вам сюда приезжать и снимать четыре фильма, заработаешь 40 тысяч долларов. Полицейский коротко сказал: «Ты спятил». Да, с готовностью подтвердил Пьер, спятил, но если фильм не доделать, меня убьет босс, а какая разница, где умирать, тут или там? Полицейский не сразу поверил тому, что слышит, и улыбнулся: приноси деньги, там видно будет.

В гостинице у Вудмана была припрятана коробка со стопкой наличных и паспортом, но он обнаружил совершенно пустой номер и распахнутые двери. Ни оборудования, ни документов, ни денег — ничего. Unbe-fucking-lievable. К режиссеру подошел сотрудник гостиницы — «настоящий буддист!» — и успокоил: он собрал все имущество киношников и закопал во внутреннем дворе.

Буддист выкопал яму, вытащил из пластикового пакета деньги Вудмана, отказался брать какое-либо вознаграждение, убрал коробку и засыпал яму обратно. Какая, в самом деле, странная история. Пьер Вудман вернулся в участок, отдал деньги довольному полицейскому и выдвинул первые требования: нужно провести съемку в полицейском участке, нужна униформа и портрет Хаджи Сухарто, президента страны. Пленки с трудом вывезли из страны, фильм вышел через год, вместо имени Вудмана на обложке значится псевдоним Жан-Поль Буше, на всякий случай. «Да, я был совершенный псих», — смеется Вудман.

Пьер Вудман возмущается, когда его узнают на улицах молодые люди или семейные пары с детьми и просят сделать с ним селфи на память. Дети не должны знать о его существовании, не должны знать его имя, не должны знать о его работе, а заканчивается все тем, что к нему на кастинг приходят молодые девушки и рассказывают, как начали смотреть порнографию в десять лет и тогда же испытали свой первый оргазм.

У Вудмана два собственных сайта, и посмотреть его ролики можно только за деньги. В идеальном мире, говорит он, только взрослые люди, те, у кого есть кредитка, могли бы знать о кастингах Вудмана, но мы не живем в идеальном мире. «Я снимаю порно, о’кей, я могу отшлепать девушку, дать ей по заднице или лицу, но то, что я делаю, — это дело взрослых людей, которые сознательно на это соглашаются. А я точно знаю, что с общей ситуацией никто ничего не пытается сделать».

Мир вообще не очень радостное место, говорит Вудман, он это помнит еще со времен работы в полиции. И поэтому он в ужасе, что ученые смогли обнаружить гравитационные волны: получается, Альберт Эйнштейн во многом был прав, а ведь он верил в Бога. А Пьер Вудман верит только в Пьера Вудмана, потому что Бога в таких краях быть не может.

Но есть и плюсы, смеется Вудман: если Эйнштейн прав, значит, в теории человек может обежать всю планету и засадить самому себе сзади, а это не может не радовать.

А насчет будущего он для себя уже все решил: сейчас основной заработок ему приносит торговля недвижимостью, к пенсии он готов. Он еще встретит поколение девушек 2000 года рождения и, может быть, девушек 2002 года, но не дальше — в шестьдесят лет бегать без штанов он не хочет. Совершит карьерное самоубийство одновременно со всей индустрией, и пусть катятся куда подальше.

Юлия раздевается, снимает фиолетовые трусы, которые она сегодня надела ради приличия, хотя обычно не носит белье, и встает на колени на кровати, Вудман фотографирует и хвалит ее фигуру и грудь.

— О чем ты думаешь?

— А о чем мне думать надо? Я голая на кровати, вы меня снимаете. Если бы вы все были голые, тогда бы я себя комфортно чувствовала.

Кастинг закончен, Юля надевает халат, в комнату заходит трое актеров-мужчин. Они тихо здороваются с Юлей, по очереди показывают ей свои медицинские справки, она показывает им свою. Мужчины друг за другом идут в душ, в номере повисает запах одеколона и смазки. Актеры одеваются и стройным шагом выходят из номера в коридор. Алина негромко готовит Юлю к съемкам: «Бояться не надо, Вудман совсем не так страшен, я точно это знаю, потому что много с ним снималась». Когда-то давно, в самом начале своей карьеры, пять лет назад, Алина и сама точно так же сидела на кастинге и отвечала на вопросы Вудмана. Юля в это не особенно верит.

Номер пустеет. Она остается один на один с Вудманом. Большую часть съемки она будет думать о том, что хорошо бы это все скорее закончилось — до конца командировки осталось еще две недели, и очень хочется обратно домой в Кузьминки, к бойфренду, персональному тренеру. Завтра ей предстоит играть медсестру: она навещает пациента, ставит капельницу подушке, потом видит эрекцию, и начинается секс. Потом приходит главврач, и начинается групповуха.

Завтра, после очередной съемки, портье гостиницы пришлет Пьеру Вудману эсэмэс и сообщит, что тот сломал кровать в номере и нужно будет при следующем визите заплатить 80 евро за ремонт.

Алина Henessy выходит из номера 542, закутывается в свою крошечную шубку; сегодня ей нужно будет разобраться с делами агентства, в котором она раньше работала как актриса, а теперь занимается менеджментом. В Будапешт должна прилететь новенькая актриса из Санкт-Петербурга, но скаут, специалист по поиску молодых талантов, пропал, не отвечает на телефонные звонки и не может отдать актрисе документы.

В узком коридоре Алина сталкивается с актерами. Они молча смотрят в пол, терпеливо переминаются с ноги на ногу, шаркают о ковролин, иногда разворачиваются и смотрят из окна на Дунай, неоготический дворец венгерского парламента и мартовскую слякоть. Они ждут, когда Пьер Вудман позовет их внутрь — стать участниками дивного спектакля последних дней порнографии.

Эпизод 2. И тогда пришел сантехник

Общежитие русских порноактрис; будни порноводителя; к Лоле Тейлор приходит сантехник, но не может заделать течь; долгое возвращение домой. «Сноб» публикует второй эпизод сериала-исследования о том, как устроен порнобизнес

Если спросить 51-летнего венгра Иштвана, что ему больше всего запомнилось за те пять лет, что он работает водителем в порноагентстве, он без раздумий ответит: тот случай, когда легендарному актеру Рокко Сиффреди сломали член.

Каждый день Иштван возит актрис по всему Будапешту, столице порнографии. Встречает новеньких в аэропорту, отвозит их в ModelHouse — порнообщежитие в центре города, забирает на съемки, возит в клинику, где весь порно-Будапешт сдает анализы на венерологию. В крупных отелях Пьер Вудман регулярно проводит кастинги, здесь находятся представительства главных американских порнокомпаний. Рокко Сиффреди держит ранчо-студию в горах. Brill Babes занимает пятиэтажный особняк с локациями на все случаи жизни — фальшивые школа, офис, больница, суд, тюрьма, весь цикл человеческого пребывания на планете. На своем сером «рено» Иштван накручивает бесконечные круги этой карусели — сто пятьдесят актрис, всегда новые лица, нужно держать в голове все эти Sofia Like, Kira Queen, Marina Visconti. Нужно помнить, кто из них Ада, Маша и Вика, отличать Lola Taylor (Люба) от Cherry Bright (Ксения). Иштван знает о происходящем внутри индустрии и компании Julmodels все: девушки делятся с ним своими переживаниями, рассказывают, как непросто скучать по дому и готовиться к съемкам сцен с аналом. Когда-то он думал, что это будет временная работа, но теперь собирается написать книгу, когда выйдет на пенсию. Он повидал многое, вроде того случая с членом Рокко.

Наталья Aria Logan, коротко стриженная блондинка, сжимает в руках сумку, сосредоточенно и молча смотрит на дорогу с заднего сидения, пока Иштван везет ее в аэропорт. Наталья в индустрии всего два месяца: приехала в Будапешт из небольшого городка под Киевом. Была менеджером по продажам, маникюршей, бухгалтером, но ей всегда этого было мало. Она увидела объявление «Вконтакте» и решила попробовать стать порноактрисой. Первое время ей было некомфортно и стыдно, но теперь она холодно отрезает: это работа. Ей не хочется лететь в Леон — там будет всего одна съемка, потом нужно будет вернуться на два дня, а затем съемки в Праге, где ей тоже не нравится. До возвращения домой еще девять дней.

Утром звонил папа, рассказывал про теплую погоду, и Наташа внезапно прерывает молчание и говорит Иштвану, что чуть не расплакалась во время этого разговора: «Вот бы сделать так, чтобы в один день было по три съемки». На подъезде к аэропорту имени Ференца Листа она наконец разговорилась и со смехом рассказывала водителю, как недавно свалилась с лестницы во время съемок и над ней улюлюкала вся площадка. Иштван паркуется, берет чемодан и бежит проводить Наташу; здесь можно стоять только пять минут, поэтому он спешит.

Российские актрисы тянутся в Будапешт, эту Касабланку порнографии, потому что Россия окончательно превратилась в порнопридаток крупных западных стран и только поставляет миру главный свой энергоресурс — женщин. Отечественная индустрия корчится в предсмертной агонии, студии закрыты и преследуются полицией, гонорары копеечные, съемок мало и они полулегальны. Сбегая от этого, русская актриса обязательно попадет в Julmodels, крупное агентство, которое сотрудничает и с Пьером Вудманом, и с Сиффреди, и со всеми представительствами западных компаний. В России у Julmodels есть свои скауты, которые ищут новые таланты, но в последнее время от них мало толку, потому что желающих сниматься становится все больше. А значит, Иштвану только и остается, что ездить в аэропорт встречать новобранцев.

Перед поездкой девушки получают пошаговую инструкцию, будто они едут в ИГИЛ*: вы садитесь в самолет, у него есть крылья, самолет летит в светлое будущее, пройдите паспортный контроль, возьмите вашу сумку с ленты у надписи baggage claim, выйдите на улицу, вас встретят. Иштван становится первым, кого эти часто запуганные и запутанные девушки встречают, входя в мир порно — одни, в чужом городе, не понимающие, что происходит. Они думают, что он просто водила, а не часть жернова; он же пытается их успокоить и внушить доверие. А потом неизбежно удивляется, когда узнает, что девушки совсем не такие кроткие, какими кажутся на первый взгляд. Иштван трогается с парковки, надевает солнечные очки и едет обратно в город.

Иштван родился на Украине, в Ужгороде, говорит по-русски и венгерски, думает на смеси двух языков. Когда-то у него был собственный бизнес и он возил продукты на Украину, пока не прогорел. В поисках работы он наткнулся на объявление, из которого было совершенно непонятно, где ему предстояло трудиться.

Иштван всего на год младше Пьера Вудмана и говорит, что ему нужно держать себя в форме, чтобы не выглядеть в глазах «девок» дедушкой. Он не завидует мужчинам, занятым в порно. Это одна из немногих сфер в мире, где сексизм работает в обратную сторону: мужчины здесь зарабатывают в два раза меньше коллег-женщин. «Почему?! — возмущается Иштван. — Я все понять этого не мог: как так? Как мне потом объяснили: да потому что все в порно смотрят на женщин». Но ведь это тяжелый труд: «Нужно держать эрекцию по шесть часов подряд, ты можешь девку физиологически не хотеть, а надо. От нее пахнет, а надо лизать. Она курит как паровоз и воняет. И кончать надо по команде. Это невероятно! Они снимаются, снимаются, а потом им говорят: кончаем через минуту, и актеры решают, кто из них в какой последовательности будет кончать, и потом они по команде все так и делают», — бормочет Иштван. Он паркуется в центре города; чугунные ворота, пахнущая хлебом из соседней булочной арка, каменный, почти питерский, карман и квартира на первом этаже. Общежитие порноактрис.

I. ModelHouse (МХ)

Здесь можно было бы снимать реалити-шоу мощнее «Дома-2». В ModelHouse постоянно сменяются постояльцы — они приезжают в командировки вахтовым методом на три недели, живут по шесть человек, занимают друг за другом комнаты, оставляют после себя незаметные следы и во всех уголках ведут неспешные производственные беседы. Как подготовиться к аналу? Как дела у коллег и кто еще снялся в Праге у Legal Porn в сцене с четырьмя пенисами в анусе или чем-то подобным? Ненакрашенные, неприметные, тихие, в мятой домашней одежде, залипающие в телефонах, редко выходящие в город, потому что неинтересно и не хочется лишний раз тратить деньги.

На книжной полке оставленные прошлыми жильцами диски с сериалами (Dexter, «Отчаянные домохозяйки», «Офис», «Герои», «Косяки», 24, «Иврит за 60 минут»), смесь книг и периодики на русском и английском (фолиант Виктора Геращенко «Россия и деньги. Монолог первого банкира», Cosmopolitan, «Девушка с татуировкой дракона», «50 оттенков серого» и «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи). Обезличенное пространство, палимпсест свидетельств, что эти люди когда-то здесь жили. Единственный человек, чьи следы здесь заметны, — это глава Julmodels Юлиана Гранди, которая старается не пересекаться с моделями и держит между собой и ними линию обороны из Алины Henessy и Лены Nataly Gold.

Неделя проживания в Modelhouse стоит 100 евро; новенькие актрисы за первую трехнедельную вахту регулярных съемок могут заработать до 16 тысяч. При входе в общежитие висит большая доска объявлений — правила поведения, закон джунглей, кодекс сообщества. Личные вещи на хранение не оставляем, иначе все найденное уйдет в общее пользование, на съемки либо на свалку. Если дома холодно — возле лестницы есть «фигня для регулирования t — нужно нажать на кнопку “наверх”». Чтобы закрыть дверь, поверните ручку наверх и прокрутите ключ. Экономьте электричество. Выносите мусор. Не забывайте стирать постельное белье, не запирайтесь в туалете. Wi-Fi называется Juliana.

Ранним утром в гостиной разговаривают Лена Nataly Gold и Аня Aurelly Rebel. Вы, должно быть, помните их по таким фильмам как «Анальное возмездие — 3», «Гладенькие тинейджеры из России — 4», «Идеальные рабыни Рокко — 3» и «Стучась в мой задний дворик». Интернет-база The Internet Adult Film Database (IAFD), своего рода порно-IMDB, отмечает про девушек следующее: в Лене 178 сантиметров роста, 60 килограммов веса, ей 24 года и она Стрелец по гороскопу; у Ани проколот пупок, ей 27 лет и она Весы. Они обсуждают цеховые новости и фотографии членов, которыми их засыпают фанаты.

— …И какой-нибудь извращенец говорит: «Давай пообщаемся», и голым членом хехехехехехей! — утопая в диване, басит Аня. — Какой нормальный человек будет так делать? Смотрит на член свой, бац, и я будто сижу тут и жду, когда ж ты, блин, мне его отправишь.

У Ани суровый и саркастичный нрав. Она с готовностью участвует в гонке новых медиа и каждый день выкладывает свои бытовые селфи — вот она в кровати, вот она в нижнем белье, вот она смотрит на тебя с вожделением, — но пытается лишний раз не пересекаться со своим зрителем, потому что непонятно, чего от него можно ждать.

Тихая Лена, уроженка крохотного сибирского города, — ветеран порно, работает с 2011 года. Ей всегда была интересна порнография. Она давно перебралась в Будапешт, уже не живет в ModelHouse и, будучи менеджером-экономистом по образованию, помимо съемок помогает с рутинными делами в агентстве. Она любит сниматься, получает от этого удовольствие и всем новичкам советует делать так же, потому что так проще отрабатывать на камеру. Стеснение быстро уходит, и выясняется, что даже зрелище двойного проникновения не заставит людей на площадке в этот момент думать о тебе — они заняты работой, им не до тебя и они уже насмотрелись. Да и потом, размышляет она, всегда остаются вещи, которые можно сделать только в порнографии: Лена как-то попробовала устроить двойное проникновение с обычными мужчинами, но они, хоть и насмотрелись роликов, не смогли ничего сделать, потому что нужна сноровка. Что уж говорить о групповухе — найти себе сразу же десять мужчин для gangbang не так просто. Их нужно собрать, организовать, проверить здоровье, а тут все готовое.

Одну из актрис, кого еще помнит ModelHouse, зовут Лола Тейлор. Среди коллег она заработала репутацию безумной рок-звезды, которую принято на всякий случай побаиваться.

II. Кузьминки

На мгновение, когда взревел дверной звонок, Лола Тейлор забыла, что она ждала сантехника. Она любит говорить, что память у нее хуже, чем у рыбки Дори из мультика «В поисках Немо» — ничего дольше трех секунд не помнит. Под дверь с лаем бросился белоснежный шпиц Лола, с перемазанной розовой губной помадой мордой, а следом за ним актриса Лола, босыми ногами с ядрено-синим педикюром переступая через тарелки с гречкой, упаковки соусов и горчицы.

Зашел старый сантехник, одетый в джинсовые лохмотья, и полубезумным взглядом просканировал квартиру. По узкому коридору мимо двух пар монструозных блестящих туфель на высокой платформе он прошел на кухню. Красные обои, переносная конфорка лежит на мини-холодильнике, микроволновка на полу. Лола старается ее лишний раз не двигать и не трогать розетки, потому что боится, что электричество захочет ее ударить. Стол завален продуктами, клубникой и печеньками, вместо кухонного гарнитура кусок бетонной стены, похожей на десну с вырванным зубом.

У Тейлор течь, и она надеется, что сантехник ей поможет. Сантехник, недовольно бормоча себе под нос, уходит в ванную, смотрит. Лола и Лола семенят за ним.

— Ну, тут нужна тряпка, газетка там, — сантехник отрывает взгляд от ванной и наконец делает экспертное заключение.

— Нет, а можно как-то сделать, чтобы я не заливала соседей? — возмущается порноактриса. — По стенам течет, по стенам, по потолку!

— А что тут? Тут больше ничего не сделаешь.

— У меня герметик есть.

Сантехник хрипит что-то нечленораздельное, включает душ, льет воду на стену между ванной и кухней и ждет, когда что-нибудь произойдет. Лола уходит и недовольно взирает в бетонную дырку от зуба — тоже ждет, когда что-нибудь произойдет.

— Девушка! — кричит из ванной сантехник. Лола возвращается. — Вот, намажьте герметиком, и все. Когда душ принимаете…

— … я душ никогда не принимаю, только ванну, — протестует актриса, руки в боки, ванная узкая, и они вдвоем еле умещаются.

— Ну все равно, попадает. Я сейчас направил — там ручеек течет. По поверхности пройдитесь. Направляйте душ, как показываю, — он лениво побрызгал на стык ванной и стен и выключил воду.

Так же стремительно, как появился, мужчина испаряется. Лола закрывает дверь и недоуменно выдыхает: это не первый сантехник, который пришел и не смог сделать ничего полезного. Она ложится обратно на покрытый косточками, мусором и огрызками картона ковер-зебру в гостиной, юбка в цветочек задирается до трусов. Шпиц Лола пристраивается к ноге Лолы и начинает фрикции. Лола давно уже не обращает на это внимания, хоть и не может понять, почему стерилизованная сучка ведет себя как кобель.

В комнате стоит сушка с бельем Лолы, разноцветные пуфы-кресла, кожаный белый диван с набором ароматических свечей. В углу высится стопка самодельных DVD с порнографией Лолы. На тумбочке под плазменной панелью стоит картина кисти Лолы — черный холст, цветастая мешанина в духе Джексона Поллока, называется «Бесцветное дно», краски светятся в темноте. Глухие синие обои, вздутые в некоторых местах — Лола с гордостью рассказывает, что сама делала ремонт и все недостатки ей нравятся.

Лола недавно купила эту двухкомнатную квартиру в Кузьминках и радуется, что она обошлась ей дешево из-за «мутной» юридической истории жилплощади. Теперь она хочет заработать на вторую квартиру, чтобы сдавать ее в аренду и приблизиться к независимости, о которой она так мечтает. Для Лолы это пестрое, похожее на караоке-клуб — настоящий дом. Сюда она любит возвращаться после регулярных заграничных командировок. Казалось бы, говорит она, Москва, все куда-то бегут, а она сидит посреди этого потока, выпивает по баночке энергетика каждый день, расслабляется, не выходит на улицу, не встречается с друзьями, которых у нее почти нет, и думает, как бы ей похудеть. Ей постоянно сыплются звонки — от людей, с которыми она делает свой YouTube-канал, от фотографов, родни из Екатеринбурга. Старшая сестра и маленькая племянница Таня звонят Лоле, она хватает планшет и уходит разговаривать в ванную.

— Смотри, что я сделала! — Лола снова заходит в гостиную и включает голубую подсветку под потолком.

— А! Подсветка-а-а-а-а-а! — кричит женским голосом планшет.

— Ее надо доделать, мне не хватило лампочек, — довольно блестит отбеленной улыбкой Тейлор. Еще ей нужно доделать барную стойку, дождаться доставки кухонного гарнитура, и ремонт будет закончен.

— Тетя Люба, а ты где? — спрашивает племянница.

— Дома, где еще!

— А я море там вижу!

— Какое море, Таня. Это обои.

Люба родилась на Урале. В детстве она никогда не думала о том, кем она хочет стать. Работала в екатеринбургской библиотеке, а потом по приглашению друга пошла в порнографию. Она любит вести себя как недалекая скромная дуреха, пока дело не доходит до работы — она предпочитает сниматься в хардкорных сценах, больших групповухах и БДСМ. Как-то раз замучила Пьера Вудмана и требовала еще-еще, а он с трудом успевал отдышаться.

Сейчас Тейлор пытается отойти от порно, снимается реже, ездит танцевать стриптиз на европейские секс-фестивали, участвует как приглашенная звезда в свинг-вечеринках и зарабатывает эскортом. Мир порнографии все больше ее утомляет, единственное, что она еще хочет сделать, — это поработать в США. Но ей не дают визу. Она даже думала соблазнить консула и подарить ему месяц секса (что очень дорого).

Лола описывает себя как человека практичного, расчетливого, который, в отличие от коллег, не тратит все деньги на сумки и помаду и не собирается искать себе «папика». В родной город она старается больше не ездить, рвет с ним все связи, осталось только сестру и племянницу перевезти в Москву.

За три года работы в порно Лола вплотную подошла к точке, после которой она вполне могла стать российской Сашей Грей — человеком столь буйной энергии, что ее хватает не только на съемки. Она открыла в себе талант художника, нарисовала больше 80 полотен вроде «Бесцветного дна», смогла некоторые продать, но все равно расстраивается, что ее труды пока толком не оценили. Впрочем, она говорит, что все настоящие художники должны быть непризнанными — вроде ее единственного кумира, Ван Гога, у которого она любит картину «Подсолнухи».

Больше всего Лола хочет перебраться в «обычное» кино, что с ее репутацией, заверяет она, будет непросто. Недавно она снялась в фильме Юрия Спиридонова «Егор Шилов». Сначала ей предложили роль жены брата главного героя, вернувшегося с войны солдата, которую крадут бандиты. Она отказалась. Потом передумала, но роль досталась известной стриптизерше Кате Самбука. Лоле предложили роль шлюхи и торговки наркотиками, «как обычно». Лола говорит, что по фильму она продает дозу какому-то хмырю, потом занимается с ним сексом. «Я по привычке спросила: трусы-то снимать? — смеется она. — Шутка». Правда, фильмом Лола осталась разочарована, потому что героиню, несмотря на ее уговоры, не убили и не расчленили.

В прошлом году Лола попала в новости — она познакомилась с двумя мужчинами и поехала к ним в гости. Знакомство обернулось пленом: девушку приковали к батарее и два дня подряд насиловали. Она смогла сбежать, выпрыгнув голой из окна третьего этажа и сломав себе обе ноги. «Неприятно было слушать все эти слухи в индустрии, что я туда пошла по эскорту, все придумала для пиара и что я позорю порно. Кого и что я позорю? Я вообще никого не трогаю, и меня тоже трогать не надо. Главное, конец хороший: одного на семь, другого на восемь лет посадили», — рассказывает она.

К коллегам по цеху у нее вообще накопилось много вопросов. Например, упорство, с которым актрисы выступают против эскорта. «Почему они не хотят им заниматься? Лучше пойти туда, чем в порно. Во-первых, ты никак не испортиш

Во-первых, ты никак не испортишь свою репутацию. А если девушки идут в порно ради удовольствия — они его и в эскорте смогут получить. Суть-то одна, но где-то денег больше». Лола не любит Будапешт и его депрессивность, не любит венгров, ей не очень нравится водитель Иштван, ей не нравится бесконечное ожидание на съемочной площадке и не нравится останавливаться в ModelHouse, потому что она привыкла быть одна и ей не интересно обсуждать после съемок, у кого какой член, а у кого молочница.

У Лолы очень простое представление о своем идеальном будущем: она сидит с Лолой и кошкой, которую она когда-нибудь заведет, и они втроем смотрят телевизор. Дома.

III. История не про член

Юля Сильвия Бертон, одетая в свой фирменный салатовый спортивный костюм, волочит по лестнице тяжелую сумку со второго этажа ModelHouse. В сумке нижнее белье, туфли на платформе и одежда, хотя бы отдаленно похожая на униформу медсестры и аптечка с лидокаиновым спреем. Иштван заходит в ModelHouse, чтобы забрать Юлию на съемку, и на автомате шутит: есть ли у нее лицензия, чтобы изображать врача? Юлия не смеется.

Они садятся в машину и едут в студию. По дороге не разговаривают. Иштван тормозит у особняка Brill Babes, вытаскивает чемодан, прощается и оставляет Юлию у дверей. Она не до конца понимает, что делать дальше. Код, который ей вручила Алина Henessy, не работает, но на площадку возвращается режиссер и впускает ее внутрь. Юлия ступает в пустой и пронизанный сквозняком дом, массивная дверь закрывается за спиной. Вчера первый кастинг у Пьера Вудмана, сегодня сцена двойного проникновения.

Иштван поехал дальше по делам — сегодня ему еще надо встретить новенькую из Петербурга, которая приехала позже запланированного, потому что скаут-тусовщик с ее паспортом пропал. Все пойдет как обычно: встреча, чемодан, приободряющие фразы, ModelHouse, врач, анализы, съемки.

Впервые на съемках Иштван побывал через четыре месяца после начала своей жизни порноводителя. Он говорит, что до этого не то чтобы сильно интересовался порно, смотрел без особого фанатизма, но когда увидел процесс вблизи, то навсегда остался разочарован. Все обман, глухо говорит он. Все. Обман, когда забираешь ее в аэропорту. Обман, когда везешь ее по городу. Обман, когда она изображает оргазм на камеру. Иштван поясняет: он смотрит на девушек, и на некоторых из них он никогда бы даже не обратил внимания, такие они неприметные. С некоторыми не сел бы за один стол. А потом включается камера, наносится макияж, и вот глупая и некрасивая девушка превращается из ничего в звезду, и Иштван каждый раз как впервые удивляется: ничего себе, кого я вез, никогда бы не подумал.

Да, он определенно напишет обо всем этом книгу, когда настанет время. О том, что все обман. Ну, разве что кроме того случая, когда Рокко Сиффреди сломали член.

snob.ru/selected/entry/107542

Эпизод 3. Лидокаиновый спрей

Как происходят порносъемки, как актрисы коротают время в бесконечных ожиданиях, из чего собраны порнокостюмы и поможет ли флакон лидокаинового спрея от боли — «Сноб» публикует третий, предпоследний эпизод сериала-исследования об устройстве порноиндустрии

Порноактриса Юля Сильвия Бертон аккуратно снимает два православных крестика с шеи, сосредоточенно застегивает цепочки, складывает и убирает их во внутренний карман куртки. Снимает куртку; на ней, как обычно, нет ни лифчика, ни трусов. Гримерша, с лицом таким же бесформенным, как ее спортивный плюшевый костюм, протягивает Сильвии белую обтягивающую майку. Юля надевает майку, гладит свой живот и грудь с торчащими сосками. Снимает плотные леггинсы, поверх которых пару часов назад она мерила белоснежное платье, и ей дают белые несвежие стринги, затем красный пояс и ношеные белые чулки.

Пока она натягивает чулки, костюмерша предупреждает, что снимать туфли и ходить босиком нельзя, чтобы не испачкать. Костюмерша, кроткая молчаливая женщина, самая выразительная черта которой — ее розовые очки, медленно пристегивает на Юлии чулки к поясу. Потом она достает блестящую розовую кожаную юбку и надевает на актрису. Сильвия приглаживает юбку. Встает на каблуки. Накидывает врачебный халат. Крутится, смотрит на себя через плечо. Снова одергивает юбку и с обидой в голосе спрашивает:

— Жопу видно, да?

Из-под юбки торчит край чулок, пояса и зада. Гримерша, недоуменно поморгав, отвечает:

— Конечно, видно. Это порно, ты же в курсе?

Когда за Юлей захлопнулись высокие двери особняка BrillBabes, она осмотрелась по сторонам, не понимая, что делать дальше. Центр Будапешта, промозглый пустой дом, в воздухе летает строительная пыль. Стены голые, сквозняк шляется из одной безжизненной комнаты в другую. По углам разбросаны инструменты, мешки цемента, каски, моющие средства и рулоны туалетной бумаги, сиротливые полки шкафов теснятся рядом с переносными генераторами и сложенными в два слоя стульями, пылесосами и столиками от швейных машинок «Зингер». Режиссер, который впустил актрису, убежал наверх, и Юля наугад поднялась на второй этаж, никого не встретила и поднялась выше. У дверей на лестничной клетке она столкнулась с гримершей-венгеркой. Юля не говорит по-английски и смогла общаться с гримершей, только если ей переводили. Ее проводили в гримерку, просторную комнату с диваном, чемоданом с грудой косметических банок на полу, печкой и включенным софитом — другого освещения, кроме этого невыносимого сияния, здесь нет. Сильвия поздоровалась с канадской актрисой Лидией Ласт — та сидела в одних трусах, и через несколько тонн макияжа отчетливо проступала скука. Юля пошла гулять по зданию.

Невысокая, наигранно гоповатая, она деловито ходит по этажам и бросает в пустоту реплику за репликой: «А чо, вай-фая нет, да? А мне дадут белое платье? Главное — его не засрать, все-таки снимаем анал». Она возвращается в гримерку, садится на диван, достает два мобильных телефона, открывает «Вконтакт» и пишет сообщения своему молодому человеку. И ждет.

Большая часть съемочного процесса порнографии — это монотонные часы ожидания. Актрисы и агенты говорят об этом с удивительно одинаковой интонацией: сами понимаете, пока то, пока это, пока все чай попьют. Гримерша и костюмерша уныло уткнулись в свои телефоны, все молчат. Гримерша показывает костюмерше фотографии на своем планшете: она накрашена, лицо приобрело очертания, и она похожа на артистку Наталию Орейро, с перьями в голове. Это гримерша участвовала в фотосессии в стиле карнавала Рио-де-Жанейро. Слова восхищения сказаны, все снова молчат.

На Лидию надевают костюм. Черные чулки, кожаные трусы, леопардовые туфли, пожелтевшая белая рубашка, пиджак, строгая сумка. Она выдыхает, гордо вскидывает голову, весело произносит: «Ну! Еще один день в офисе» — и уходит играть секретаршу. Вероятно, сегодня она напортачит с документами и ее накажут; или пойдет к начальнику подписывать квартальный отчет; или задержится на работе допоздна и ее застанет местный ЧОП. Лидия возвращается в гримерку через пару часов. Голая, на каблуках, со спермой на шее и лубрикантом на руках:

— Фу-у-ух! День на работе был жаркий, — она обращает внимание, что гримерша ест еду из лоточка. — О! Обед? Что ты ешь? Суши? Класс! С авокадо?

Но смена еще не закончилась, поэтому Лидия уходит обратно на площадку, и из соседней комнаты снова доносятся ее старательные крики.

Ожидание тянется вечность. Сильвия убирает оба телефона, спускается на улицу покурить, поднимается, достает телефоны, спускается, курит, прогуливается по зданию. В особняке BrillBabes каждый этаж оборудован декорациями для съемок. Сильвия спускается на первый этаж и заходит в светлый школьный класс. По линеечке расставлены парты, задвинуты стулья. Декоратор проявил дьявольское внимание к деталям: страницы всех 23 разложенных по столам тетрадок исписаны забористыми каракулями, похожими на инопланетный шифр. На полу валяются мелки, на стенах жухлые географические карты, на учительском столе пыльные учебники. «Может быть, тут учатся?» — спрашивает Бертон и тут же смеется над идиотизмом своего вопроса.

Офис. На третьем этаже — больница. Суд. В подвале тюрьма, и в темноте Юлия пытается сделать селфи за решеткой у искусственной параши. Пыточная камера с дыбами. Музей вопиющей бессмысленности человеческого бытия и скудности существования.

Актриса выходит покурить, потом долго слоняется по зданию и ищет душ — ей нужен шланг с водой. Сегодня Юля снимается в сцене с Double Penetration, двойным проникновением, прозванным в индустрии просто ДиПи, и она страшно не хочет анального секса, но надо.

Юле 21 год, она живет в Кузьминках, и за полгода, что она в порно, все это успело ей смертельно надоесть. Она ничем особенно не интересуется, подрабатывает GoGo-танцовщицей в каких-то богом забытых клубах и хочет стать настоящим персональным фитнес-тренером, как ее молодой человек. С ним она встречается совсем недолго, но он уже знает, чем она занимается. Он не то чтобы против, — ведь это деньги, — но она хочет все бросить ради него. Ее родители думают, что она в Будапеште в танцевальной командировке. Каждую съемку она думает о том, что это все скоро закончится.

Ее знакомые узнали о ее карьере через месяц после начала съемок. Юлия была шокирована, что слухи распространяются так быстро, но когда кто-то один натыкается на ролик, об этом по цепочке узнают все вокруг. Юля хочет накопить 6000 евро и отдать их родителям, чтобы они смогли скорее закрыть ипотеку. До конца поездки еще две недели.

Час проходит за часом. Юля облазила все углы в доме, посидела на всех поверхностях, опубликовала в «Твиттере» десяток фотографий. Она постоянно делает селфи: недовольное выражение лица внезапно на секунду растворяется в игривой улыбке, клац, «опубликовать». Ее усаживают делать маникюр, грим и педикюр, и она вслух удивляется: «Ого! Офигеть! Даже педикюр будут делать!» Она не может влезть в разделитель для пальцев и гогочет: «Боже-е-е! Я себя такой тупой чувствую». Ее покрывают пластами румян, тонального крема и пудры, подводят глаза. Селфи отправляется молодому человеку, он присылает ответ: «Куда пропал нос?»

Наконец после четырех часов ожидания Юлия восклицает, что она хочет есть. Ничто ее не остановит, даже скорая съемка сцены с аналом. Она нетерпеливо выходит из дворца порнографии, обходит квартал и попадает в турецкую забегаловку.

— Мне вообще плевать! Насру им там и все! — вопит она у прилавка с разложенными для шаурмы овощами. Она не ела почти сутки. — По*** вообще! Шаурма! А лаваша у них нет? Только пита? Нормально! Лучка побольше! Чили еще, да! Просрусь вообще норм. Да!!!

Она берет шаурму и, жуя, поворачивается к зеркалу. Трет лицо свободной рукой и кричит:

— Где мой нос?! И улыбаться нельзя! — она улыбается, с нее сыпется пудра, и она тут же начинается материться. — Черт! Е*** поехало, черт.

Возвращается в здание, ходит кругами, сидит, тверкает от скуки на лестнице, сидит, ждет. Вечером, когда уже стемнело, в гримерку заходит канадка Лидия — весь день в соседнем здании что-то сверлили, у съемочной бригады плохо записалась звуковая дорожка, и весь ролик пришлось переснимать, поэтому все затянулось. Гримерша и костюмерша наконец дают Юлии команду переодеваться: она снимает крестики, перевоплощается в медсестру. Лидия замечает сперму на своем чулке и заворачивается в шаль, чтобы никто не увидел ее обнаженной, пока она будет идти до душа. Ее работа на сегодня закончена.

Юлия вытаскивает из сумки серебряную косметичку и идет в туалет. В косметичке лежит флакон с лидокаиновым спреем, который она купила еще осенью. Подобные спреи используют в стоматологии, акушерстве и хирургии, перед наложением швов или удалением молочных зубов. Юлия купила себе спрей, чтобы ничего не чувствовать во время съемки. На шпильках она ковыляет в студию.

Большое помещение разделено на две части: в левой только что снимали офисную сцену, а в правой больничная палата. Сильвия, особенно не вчитываясь в английские слова, подписывает многостраничный модельный релиз — подтверждает, что она не претендует на записи съемки, не одурманена наркотиками и алкоголем, ничем не болеет. Смотрит справки актеров, Виктора и Атиллы, показывает свою и бежит в больницу. Под объективом невключенной камеры и ослепляющими софитами Юлия преображается — от шумной недовольной девушки, только что шипевшей «не хочу, не хочу», совсем ничего не остается, только чистый энтузиазм. Она прыгает на скрипучую больничную койку, просит снять ее на айфон со всех ракурсов, подходит к тумбочке с медицинскими инструментами, хватает каждый по очереди и спрашивает: «А! О! А что это, терка? Зачем она? Большой шприц!» Она игриво спрашивает сама себя: «Интересно, как меня будут трахать?» Свет такой яркий, что здесь можно находиться только в солнечных очках, но она даже не щурится.

Актриса знакомится с напарниками, двумя мужчинами под сорок. Атилла — болезненный короткостриженый брюнет, только что игравший сцену в офисе. Ему нравится фигура Юлии, он гладит ее торчащую из-под юбки задницу, а она улыбается. Приходит молодящийся Виктор и присвистывает, пристраивается к Сильвии сзади и изображает фрикции. Девушка сообщает им, что она вообще-то не очень в восторге от своей фигуры и грудь ей кажется некрасивой. Актеры реагируют точно как Пьер Вудман и Алина Henessy накануне на кастинге — недоуменно переглядываются. Атилла возмущен. «Это все дурацкий женский мозг! Хочешь похудеть и быть как доска — худей! Но так и грудь пропадет, — причитает он. — Но это — настоящая живая женщина, они так выглядят».

Актеров по очереди фотографируют с их паспортами и свежей газетой, чтобы у съемочной группы были доказательства, что все участники совершеннолетние. Начинается работа: Атилла-врач уходит искать стетоскоп и выходит из кадра, пациент Виктор в майке-алкашке забирается в койку.

Порнография снимается в два этапа. Сначала проводится фотосъемка, повторяющая основной сюжет фильма, а потом снимается сам ролик. Сюжет незатейлив: медсестра делает осмотр, пациент строит ей глазки. Она ставит капельницу (подушке — не колоть же иглой актера). Раскачивая бедрами, идет к тумбочке. Находит большой шприц. Оттопыривает зад, оборачивается, пристально смотрит на пациента. Ее взгляд падает на выпирающую из-под тонкого одеяла эрекцию. Она улыбается. Идет к пациенту, одергивает одеяло, делает минет. Койка ритмично скрипит. В палату заходит главврач, без стетоскопа, но он ему сегодня и не понадобится. Он похож на раскачивающегося пингвина перед лицом глобального потепления: руки в боки и обескураженная мина. Медсестра, не прекращая процесс, бросает на врача озадаченный взгляд. Главврач подходит, она расстегивает его ширинку, он стягивает с нее белую майку, пациент стягивает розовую тесную юбку. Коитус. Архетипичный сюжет.

Режиссер-оператор петляет вокруг актеров и делает серию снимков. Осветитель скучающе листает газету. Юля морщится: несмотря на ее вялые протесты, Виктор теперь уже по-настоящему пристраивается сзади. Ей больно, оператор просит сексуально открывать рот. Ей нравится позировать, и у нее это хорошо получается, поэтому она изображает похоть. Между дублями актеры, смотря в потолок, обреченно мастурбируют, потому что у них пропадает эрекция. Атилла что-то беззвучно бормочет. Режиссер спрашивает, сколько Юлия еще будет в Будапеште: она ему понравилась, и он хочет забронировать ее на другие съемки. Комната пахнет маслом, смазкой и марихуаной. Под конец фотосессии осветитель приносит шприц с искусственной спермой — белой густой вязкой субстанцией, — и выливает ее на лицо и в рот Юле. Смесь напоминает Юле зубную пасту; вкус ей противен, но она не подает виду.

Никаких заминок и передышек. Актеры одеваются и готовятся к съемке ролика: все то же самое, только интенсивнее и без пауз. Пациент. Медсестра. Капельница. Шприц. Эрекция. Главрач. Двойное проникновение. Школа. Офис. Больница. Доставка пиццы. Вызов сантехника. Приход настройщика компьютера. Поездка на такси. Проблемы с боссом. Проблемы с законом. Проблемы с криминалом. Приезд пожарной дружины. Пикник прошел не как планировали. Суд. Тюрьма. Кладбище, ведь у BrillBabes где-то есть и эта декорация. Бесконечный конвейер имен, лиц и сценических псевдонимов, поношенной одежды и чужих трусов. Быть может, они попали сюда прямиком из груды забытых в ModelHouse вещей? Больница. Суд. Школа. Никаких эмоций, чистый автоматизм. Актеры, исступленно онанирующие в потолок, чтобы поддержать себя еще чуть-чуть; ругательства, если очередная поза не сложилась. Режиссер, наматывающий вокруг койки круги — он снимает так, чтобы потом ничего не пришлось монтировать, постоянно меняя ракурс. Осветитель, держащий лампу у вагины актрисы, вперился невидящим взглядом в пол. Камера, мотор, международный калейдоскоп одинаковых, неизменных сюжетов и ситуаций. Только лица меняются. В этом грохоте и неистовом копошении теряется жалобный возглас Юлии: «Больно!» У нее требуют изобразить радость и блаженство, камера нацеливается на ее лицо, и вот она уже сладострастно вздыхает, а ее кавалеры довольны жизнью. Кончаем по команде. Еще один день в нашей больнице.

Съемки заканчиваются поздно ночью. Сильвия смывает макияж, снимает униформу медсестры, снова идет в душ. Надевает свой велосипедный костюм и превращается обратно в девушку из Кузьминок. Заходит в кабинет к изможденному режиссеру-оператору, он отсчитывает ей 600 евро наличными. Она выходит на улицу, садится на тротуар, закуривает и прислушивается к своему телу. Попа болит. Пока она ждет Иштвана, венгра-порноводителя, к ней подходит Виктор и предлагает косяк. Актер весел. Девушка отказывает и говорит ему вслед на русском языке, которого он не понимает:

— А не курил бы, может быть, хоть стоял бы нормально.

Эпизод №4 (финал). И оскар достается…

Несмотря на свои скромные габариты, статуэтка «Порно-Оскара», словно черная дыра, поглощает все пространство вокруг себя — и мраморную полку камина, и пустоту гостиной, и весь этаж гулкого дома на горе в отдаленном районе Будапешта. Может показаться, что холодный интерьер специально так подобран, чтобы не отвлекать внимание от главного сокровища здания. Фигура мужчины и женщины, слившихся воедино в поцелуе, блестит золотом; у ног любовников выгравирована надпись: 2015 AVN Awards, Best Sex Scene in A Foreign Shot Production, еще ниже имена актеров — Саманта Бентли, Алина Хеннесси и Рокко Сиффреди. Престижная награда, отметка, что ты смог взобраться на верхушку порнозиккурата, влез в самое святилище и выделился на фоне безумного водоворота в 4 392 486 580 часов порнографии, даже если это картина «Идеальные рабыни Рокко Сиффреди — 2». Алина Хеннесси всегда хотела заполучить такую статуэтку, правда, как лучшая актриса, но и награды за лучшую сцену хватило, чтобы она прославилась как первая россиянка, удостоенная того самого «Порно-Оскара».

Много лет назад, когда Алина Еременко только начала сниматься, еще не взяла псевдоним Hennessy и до награды оставалось семь долгих лет трудов, ей пообещали, что никто и никогда об этом не узнает. Уроженка Комсомольска-на-Амуре поверила в эту вечную, как сама порнография, сказку: все снимается на иностранную аудиторию, не будет опубликовано в открытом доступе, интернет большой, концов не сыщешь. Сейчас Алина смеется над тем, какой была маленькой. Она училась в Санкт-Петербургском политехническом университете на рекламщика, ей только-только исполнилось 18 лет, и она подрабатывала моделью, выступающей на веб-камеру. «На вебке», как она это до сих пор называет. Снялась в порно и бросила через пару роликов. А через год, конечно же, все узнали. Шокированная девушка провела с собой беседу, послушала подругу, которая защищала ее от осуждения однокурсников, и решила, что раз уж секретов больше нет, почему бы не пойти дальше и не сделать из этого нечто стоящее.

Ей всегда нравилось показывать свое тело, работать на камеру. Теперь она понимает, что жизнь изменилась, как только она стала относиться к порнографии как к профессии. В ноябре 2009 года Алина попала на кастинг Пьера Вудмана. Он тогда еще не подвергся преследованиям анонимного имиджборда Двач и приезжал проводить кастинги в Санкт-Петербург, а она понятия не имела, кто он такой. Она не помнит название гостиницы и ее местоположение, но помнит холл, в котором она сидела в очереди с другими девушками и гадала, что происходит за дверью в номере. Помнит, что была одета в странную рубашку-корсет и джинсы, помнит, что расстроилась, когда не прошла кастинг. За семь лет ритуал ничуть не изменился: Пьер задавал юной Алине точно такие же вопросы, какие она семь лет спустя переводила такой же юной Сильвии Бертон. Алине переводила Юлиана Гранди, тогда еще верстальщик газеты «Спорт день за днем» и порноактриса в прошлом. Так буднично они и познакомились и не догадывались, что станут близкими друзьями, бизнес-партнерами, вместе уедут в Будапешт и будут руководить Julmodels, крупнейшим в Европе порноагентством. Алина разделась, сняла трусы и встала на колени на кровати.

— О чем ты думаешь?

— О том, как я сейчас выгляжу.

— Это все? Только о себе думаешь?

Алина посмеялась и добавила: еще ей интересно, что думает Вудман о том, как она выглядит. Неизвестно, что подумал Вудман, но кастинг Алина не прошла. Ей заплатили за разговор и отправили домой: в те времена отбоя от желающих у режиссера не было и можно было выбирать. Девушка расстроилась и встретилась с Вудманом через два с половиной года, для нового кастинга, во время которого он удивленно спросил: почему я, собственно, тогда тебя не выбрал?

За это время жизнь у Алины Еременко сильно изменилась: она бросила учебу, перебралась в Будапешт, стала говорить по-английски, перестала стесняться и научилась рассказывать о своих фантазиях и желаниях. Например, она очень хотела бы заняться сексом в кабине пилота. Какие наивные годы! Вудман ей с печалью ответил: нет, в кабине никак не получится, сама понимаешь, «Аль-Каида» не дремлет. Еще она рассказала Вудману, что планирует недолго поработать, уйти, завести семью и пойти учиться в медицинский. Ничего этого Алина так и не сделала.

С каминной полки «Оскару» открывается отличный вид на всю гостиную с массивным стеклянным столом посередине. У одной из стен за столом монитор к монитору работают Юлия Гранди и Алина. Находят и договариваются с новыми актрисами, бронируют билеты, помогают с документами, общаются с продакшн-компаниями, крупными порноагентствами, звонят водителю Иштвану, ведут документацию и бухгалтерию. Обычная, типичная офисная работа, как любят повторять девушки. Вечерами выбираются в город на ужин и несутся на черном спортивном BMW Юли вниз по склонам. Раньше они жили в центре, ближе к ModelHouse, но потом город надоел и они перебрались сюда, в тихий отдаленный район. По местным меркам, 15 минут езды до центра — целая вечность, и их друзья, когда приезжают в гости, спрашивают, не захватить ли им загранпаспорта. Но для девушек в самый раз. Когда в городе идет мартовский противный дождь, у них на лужайке лежит снег, дорог не видно из-за туманов и очень тихо. Сидя в этом особняке, под взором статуэтки, девушки встречают вызовы нового времени, и эти вызовы не отличаются от задач, которые новые медиа ставят перед мастодонтами вроде The New York Times. Как поспеть за развитием соцсетей и приложений? Как не потерять зрительский охват? Как привлечь новых людей? Как побороться за внимание? Julmodels перезапустили свой невзрачный сайт-визитку и сделали из него полноценную платформу для подбора актрис, завели аккаунты в Twitter, Facebook и Instagram, просят своих моделей постоянно делать селфи и давать юзерам то, чего они больше всего хотят — видимость, будто и в реальной жизни их любимые актрисы ведут себя как развратные самки.

У Юлии Гранди обманчивая внешность. Воспитанная, вежливая, с поставленной речью, неправдоподобно белой улыбкой и неизменным подчеркнуто-глубоким декольте. В ней не сразу опознаешь сурового руководителя. Про себя она говорит прямо: если кто зажмет хоть 10 евро, сживет со свету, работы лишит, с документами напакостит и не простит. Такой бизнес, куда деваться.

Гранди на два года старше Алины и попала в порнографию в 19 лет, когда у нее были проблемы с деньгами и ее молодой человек в шутку посоветовал пойти в порнографию. Не получив от родных помощи, она и правда пошла сниматься. В Санкт-Петербурге попала на съемку к Рокко Сиффреди, стала встречаться с итальянским режиссером и продюсером Джорджо Гранди, взяла у него часть псевдонима, перебралась в Италию. Все начиналось как временное решение проблем, но потом, как и Алина, она решила: раз уж так сложилось, так тому и быть. У нее случился гормональный сбой, она набрала вес, оставила актерскую карьеру и постепенно занялась привозом российских актрис, на которых никогда не заканчивается спрос. Это все переросло в агентство, и сегодня уже ни одна девушка из России, которая хочет сниматься и едет в Европу, не минует Юлию.

От барышень она пытается держаться на расстоянии: большая часть кажется ей недалекими. Гранди раздражает, что скромных девушек быстро настигает звездная болезнь: они требуют больше гонораров, меньше работы, отчаянно торгуются за проценты агентской комиссии. Когда у Юлии возникают проблемы, она действует жестко: в прошлом году у нее был конфликт с одной из ее актрис, которая не хотела сбрасывать лишний вес и наговаривала на коллег, Юлия пригрозила, что сломает ей нос, если та не будет следить за языком. Актриса, ища поддержки общественности, выложила скриншот переписки в сеть, Гранди в комментариях охотно подтвердила: нос сломаю и не пожалею. Но если человек толковый и хочет работать, то, как Алина Хеннесси и Елена Nataly Gold, всегда найдет чем заняться в фирме.

Их агентство находится где-то посреди пищевой цепочки порноиндустрии. Очертания цепочки нельзя даже примерно описать; по разным данным, ежегодный доход всей индустрии превышает суммарную прибыль Amazon, Microsoft, Google, Apple и Yahoo, но никто точно не знает. С одной стороны — неистощимый поток желающих сниматься, с другой — производители, прокатчики, спекулянты, пираты, программисты и короли трафика. Они и сами не всегда до конца понимают, как функционирует эта гидра. Они знают свой фронт работ и делают все сами. Теперь, повинуясь требованиям времени, делают еще и небольшие съемки для сайтов своих актрис — и перед взором «Оскара» все чаще ходят голые женщины, позирующие в разных комнатах пустого дома.

Юлию Гранди пугает происходящее. Когда она знакомится с очередной девушкой, которая приходит в порнографию, оповещает об этом родителей, имеет ясные цели и кумиров в индустрии, ей становится не по себе. Еще больше ее злит, что в России у людей все больше причин идти в порно: денег нет, работы нет, позволить себе достойную жизнь могут единицы. А ведь людям хочется поездить, купить хорошей одежды, питаться не помоями. «Хочу передать пламенные привет нашим политикам, которые пытаются бороться с порнографией и не борются с причинами, почему все сюда идут» — так она обычно говорит.

Вся жизнь Алины и Юлии строится вокруг порнографии. Они мечтают создать полноценный профсоюз, как в Америке, повышать цеховые стандарты, запустить программу рабочих поездок в США наподобие Work&Travel, хотят сделать реалити-шоу о жизни в ModelHouse, организовать лагерь подготовки порнопроизводителей и выйти на американский, самый крупный, рынок. И получить еще больше наград.

«Порно-Оскар» старше Алины на пять лет — отраслевой журнал Adult Video News (AVN) учредил премию в 1984 году. Награждение проходит в рамках крупной ежегодной выставки достижений порноиндустрии: тридцать тысяч человек каждый год на несколько дней оккупируют Лас-Вегас и впадают в транс промышленного разврата. Полтысячи нагих актрис, тонны тонального крема и блесток, десятки экспозиций, сотни секс-игрушек, груды резиновых женщин, манга, хентай, выписанные из Японии модели в школьных платьицах. Ярмарка мыла в форме фаллосов, семейные парочки в костюмах собак, в чулках и с торчащими из попы хвостами, на цепях. Силиконовые слепки анусов и вагин ваших любимых актрис (с автографом!), генитальные леденцы, с моделями можно сфотографироваться на память, словно с ростовой куклой Чебурашки на Красной площади на фоне Мавзолея. Залы Hard Rock Hotel & Casino наполняются лоснящимся силиконом грудей, стопками DVD, мужчины в заправленных в штаны рубашках и с глазами навыкате захватывают игровые автоматы. Настоящее пиршество. Награждение отчаянно пародирует Оскаровскую церемонию, но только здесь более ста номинаций, и каждый найдет свою награду: самая эпичная задница, лучшая оральная сцена, лучший производитель чулок и нижнего белья.

«Порно-Оскар» — единственное место, где фильм-пародия «Бэтмен против Супермена» встречает картину «12 дюймов рабства», к ним присоединяются фильмы «Не полнит ли мою попку этот член?», «Сэндвич-минетчик — 12», «Мразь кончает первой — 3», а также «Танцы с порнозвездами», «Кунг-фу медсестры танцуют гоу-гоу» и, конечно же, «Техасская резня вибратором». Свою награду Алина получила заочно и надеется однажды посетить это гнездо похоти.

Фильм «Идеальные рабыни Рокко Сиффреди — 2» — это такой наивный капустник: хорошо знакомые люди придуриваются на камеру. Хеннесси в легкомысленном наряде и с наклейками на сосках, Рокко хлопает по груди и говорит ей: «Знаешь, как мы это называем? Танцующие сиськи». Чернокожий актер в белом костюме гоняется за Алиной по дому, они дерутся на дилдо и вагинальных шариках, ее шлепают, потом начинается 61-минутная оргия. Рокко Сиффреди, любящий максимально жестко, получает свое и доказывает, что девушкам такое тоже нравится. Овации. Январь 2015 года, Алина просыпается в четыре часа утра от SMS напарницы Саманты Бентли, она пишет, что они выиграли. Хеннесси не сразу поняла, что случилось, а утром первым делом пошла гуглить. Больше всего ее удивил ажиотаж в российской прессе — об этом написали все. «Неужели это настолько значимо вне нашего бизнеса?» — не поверила она. Статуэтка добиралась до Хеннесси почти год — ее экземпляр прислали на будапештское ранчо Рокко, Алина забрала приз и поставила на заслуженное место, в самый центр гостиной.

Самый частый вопрос, который задают порноактрисам, касается чувств и эмоций. Чувствуешь ли что-нибудь, когда приходишь домой и занимаешься сексом? Получаешь ли удовольствие на работе? Как профессия сказывается на повседневном? Получается ли любить? Как с этим вообще жить? Мир за пределами съемочной площадки актрисы, как правило, называют «реальным миром». Их ответы всегда похожи: ты просто не воспринимаешь это как половой акт, в голове никаких эмоций, только физиология и, бывает, удовольствие. Как пойти в бар и познакомиться с кем-нибудь — наутро будто ничего и не было.

После получения награды Алина оставила съемки: о ее работе узнали родители, у нее появился молодой человек, и она решила заниматься только бизнес-стороной вопроса. Родители свыклись, молодого человека давно уже нет, но сниматься Алина не спешит, а слом между реальным и нереальным миром никуда не делся. У первой российской актрисы, получившей «Порно-Оскар», не было секса уже полгода, потому что не с кем. Личная жизнь у Гранди и Хеннесси превратилась в повод для глухих шуток — вынести их рабочие разговоры и ритм никто не решается. Так и живут и работают вдвоем в пустом особняке на горе.

Когда Алина Хеннесси фотографируется вместе с гостями и своей статуэткой, она берет ее двумя руками: ноша тяжелая, и приходится обхватывать талии целующихся одной рукой, а другой поддерживать основание награды. Статуэтка неприлично блестит. Юлиана Гранди и Алина Хеннесси убеждены, что в порно не может быть ничего постыдного, потому что порнографию смотрят и любят все, а значит, кто-то должен ее делать и кто-то должен в ней сниматься. Вот они и есть эти кто-то.

К О Н Е Ц

snob.ru/selected/entry/108333