Он сходил снова в комнату и принес банку консервов, кулек сахару,
пакет с лярдом
- из того, что мы сэкономили и он вчера отоварил к празднику.
- Ешьте на здоровье,- милостиво сказал он, и я видел, что он самому
себе нравится в этот момент и всем соседям он был невероятно симпатичен;
да и мне, честно говоря, Глеб был очень по душе в этот момент, и он это
знал, и хотя босиком у него был не такой внушительный вид, как в
сверкающих сапогах, но все равно он здорово выглядел, когда сказал Шурке
строго: - Корми ребят, нам еще солдаты понадобятся. Эра Милосердия-она
ведь не скоро наступит...
Старческая серая слеза ползла по ячеистой клетчатой щеке Михал
Михалыча, который быстро-быстро кивал головой, протягивая Шурке авоську
с картошкой и луком - у него все равно больше ничего было.
Шурка бессильно, тихо плакала и бормотала:
Родненькие, ребятушки мои дорогие, сыночки, век за вас бога молить
буду, спасли вы деточек моих от смерти, пусть все мои горести падут на
голову того ворюги проклятого, а вам я отслужу - отстираюсь вам,
убираться буду, чего скажете, все сделаю...
- Александра! - рявкнул Жеглов.- Чтобы я больше таких разговоров не
слышал.
Советским людям, и притом комсомольцам, стыдно использовать наемную
силу! - Повернулся ко мне и сказал сердито: - Чего стоишь? Иди чайник
ставь, мы с тобой и так уже опаздываем...
Шагая рядом с Жегловым на работу, я раздумывал о том, что мы с ним
будем есть этот месяц. За двадцать шесть дней брюхо нам к спине подведет
- это как как пить дать. Раз мы не сдали карточки в столовую, то нас
послезавтра автоматически снимут там с трехразового питания. Правда,
остается по шестьдесят талонов на второе горячее блюдо. Еще нам
полагается, наверное, не мешьше мешка картошки с общественного огорода.
Несколько банок консервов осталось. У Копырина можно будет разжиться
кислой капустой, а Пасюк хвастался, что ему прислали приличный шмат
сала, он нам наверняка кусок отжалеет. Хлеба, даже если покупать его на
рынке - по полсотни за буханку,- тоже хватит. В крайнем случае,
кто-нибудь из обмундирования загоним, часы... В общем, ничего,
перебьемся...
Прикидывал я все это в уме и сам себя стыдился. Ну никогда, видимо,
мне не стать таким человеком, как Жеглов - взял и вот так, запросто,
отдал весь месячный паек Шурке Барановой и идет себе, посвистывает,
думать об этом уже позабыл, а я, как крохобор какой-то, все считаю, и
считаю, и прикидываю, и вычисляю! Тьфу, просто противно смотреть на
самого себя! Видимо, каким человек родился - его уж не переделаешь. И
даже мысли о том, что Жеглов не только свои, но и мои карточки тоже
отдал, не утешали меня в сознании своего крохоборства.
На Трубной мы сели в трамвай. Жеглов сказал кондукторше:
- Служебный, литер "Б"...- Мы с ним устроились на задней площадке, и,
когда уже подъезжали к Петровке, он постучал меня по плечу: - Володя, ты
все же чего-нибудь померекуй - нам ведь с тобой месяц жрать хошь-не
хошь, а надо...
Полдня пролетело незаметно в текущих хлопотах, а после обеда явился
взмыленный Тараскин - усталый, но довольный собой. Он ухитрился-таки
повязать на Зацепе жулика, обокравшего семью погибшего военнослужащего с
улицы Стопани: тот не успел еще спустить сиротское барахлишко и был
прихвачен, можно сказать, с поличным - вещдоки мирно лежали у него дома.
О своем успехе он еще вчера вечером доложил Глебу по телефону, и тот
сразу же запряг его на установку хозяев телефона К 4-89-18. Сложность
заключалась в том, чтобы все разузнать по-тихому, чтобы никто не
заподозрил, будто кто-то интересуется владельцем телефона, тем более из
МУРа; и разведку следовало вести под какой-нибудь легендой. Коля
Тараскин такую легенду выдал и сведения собрал довольно полные, только,
как мне казалось, совсем для нас бесполезные.
- Телефон личный,- докладывал Коля, томно развалясь за столом,
который занимал пополам со мной.- Владелец - Задохина Екатерина
Петровна, семидесяти лет.
Проживает по Чистопрудному бульвару, дом тринадцать, квартира пять...
По лицу Жеглова я видел, что он не хочет лишать Колю ощущения триумфа
- Тараскин, прямо сказать, был не из самых удачливых в личном сыске,- но
и дожидаться всего рассказа по порядку тоже терпения не имел, поэтому
перебивал Колю короткими точными вопросами:
- Квартира отдельная, коммунальная?
На что Коля отвечал обстоятельно:
- Квартира коммунальная, помимо Задохиной имеется еще четверо
соседей: Иволгины, Сергеевы...
- Соседи пользуются телефоном?
- В одну сторону...
- В смысле?
- Чтобы сами звонили, бабка разрешает. А номер давать, чтобы им
звонили,категорически нет.
- Ага. Ясно. Дальше.
- Бабка живет в этой квартире всю жизнь, до революции служила в
Расходовских номерах на Сретенке горничной. Последнее время - в разных
столовых, сперва официанткой, потом судомойкой...
- Потеплее где, значит...- заметил Жеглов.
- Ага. В общественном питании...- не стал спорить Тараскин, хотя
видно было, что он не разделяет иронии начальника, поскольку - то ли
Жеглов забыл об этом, то ли церемониться не стал - жена Тараскина Вера
тоже была официанткой, ввиду чего Тараскин постоянно был в курсе дел
общественного питания, да и аппетит у него был всегда поменьше нашего. А
Жеглов спросил:
- Родственники, знакомые какие у бабки?
- По домовой книге родственников у ней с тридцать девятого года не
значится.
- А из других источников?
- Племянница к ней иногда наезжает. По сведениям соседей, проживает
на Брянщине, в деревне то ли Новые, то ли Нижние Ляды. Зовут Нюша...
- Нюша? - заинтересовался Жеглов.- Нюша. Нюра. Анна. Что?
- Анна-то Анна, да не та, по-моему,- сказал рассудительно Тараскин.-
Во-первых, лет ей от тридцати пяти до сорока - старовата, значит;
во-вторых, криминалу за ней - что самогон в грелках резиновых привозит,
а посерьезней ни-ни.
- Понял. На бабку, Задохину эту самую, есть что?
- Компрматериалов - ни синь пороху. Тихо живет, ходит в церковь,
приводов и судимостей не имеет. Питается, одевается по средствам
получаемой пенсии...
- Так-так-так...- пробурчал Жеглов.- Ничего, значитца, за ней не
маячит. Ну ладно, садись пиши справку. Да, а посетители к ней ходят
какие?
Тараскин, доставая из ящика стола бумагу, сказал скучным голосом:
- Да какие у ней, ископаемой, посетители? Нема. И такой, как мы
представляем, красульки вроде неизвестной нам подруги Фокса под кодовым
названием "Аня", никто там сроду не видел...
Высунув от усердия кончик языка, Тараскин принялся выводить
справку-донесение, а Жеглов, наморщив лоб, похаживал из угла в угол,
скрипел сапогами, думал. Я сказал ему:
- Хитер бобер этот Фокс. Его тут, я думаю, не зацепишь - двойная
перестраховка.
У меня в штрафроте был один уголовник, Синяев Федор, домушник по
довоенной профессии. Я его потом подтянул несколько, сбил с него
разгильдяйство...
- Внимание, случай из военной практики комроты Шарапова,- сказал,
ехидно ухмыльнувшись по своей привычке, Жеглов.
Я, конечно, на него обижаться не стал - натура! И сказал:
- Он вообще-то мужик основательный был, бережливый, у меня потом,
после пролития крови, тылом заведовал... Да-а... Он, значит, воровать
любил из квартир, где хозяева в долгосрочной отлучке. Он мне
рассказывал: ходит, бывало, ходит под окнами, днем и вечером... Днем
занавески закрыты, вечером по нескольку дней свету нет. Значит, площадка
готова. Заберется он туда и шурует спокойненько:
сперва все сортирует, готовит без суеты...
- Есть такие шакалы...- уже по-серьезному сказал Жеглов.- Ну-ну?
- За раз не управится - ставит меж окном и занавеской газеты. Если
хозяева вернутся, занавески тронут, газеты упадут. Он, как придет снова,
увидит... Вот, значит, какая манера...
- Это ты к тому, что Фокс нам у бабки Задохиной газеточки в окне
ставит?
- Так точно. И получается, по моему разумению,- двойные. Потому, если
Ручечник его сдаст, он все равно должен звонка Фокса дожидаться.
Выходит, есть время ему подумать и подготовиться. Я так рассуждаю...
- Правильно рассуждаешь. Ну-с, что делать будем?
Тараскин оторвался от писанины, сказал решительно:
- Вызвать сюда бабку: так, мол, и так, бабка Катя, какие такие
бандиты особо опасные держат через тебя связь со своими преступными
пособниками? Рассказывай по совести, не то...
Жеглов перебил его выступление:
- Ага! Бабка перекрестится на портрет - вона, в красном углу,- и
скажет:
"Разлюбезный мой гражданин начальник Тараскин Николай, хошь распни
меня, знать ничего не ведаю. Есть, мол, молодка одна, Аня, за сиростью
моей присматривает, забегает иногда карточки отоварить, добрая душа. Ну,
телефона у ней нету, а дело молодое - кавалеры-то звонить нынче
привыкли. Вот я ей и передаю... А кто да что
- откуда мне, старой дуре, знать?" И еще через полчаса Аня в курсе
дела, а с нею и дружок ее многомудрый, Фокс. Как тебе такая картина?
Тараскин развел руками:
- Вам виднее, Глеб Георгиевич. Вы у нас голова, вам и решать...- И
вернулся к своей справке, которую, судя по темпам, должен был закончить
к Новому году.
- А ты как думаешь, Шарапов? - спросил Жеглов.
- У меня соображения только, так сказать, отрицательные.
- Ничего,- кивнул Жеглов.- Можно идти и методом исключения. Говори!
- Да что говорить-то... Если мы от имени Ручечника позвоним, Фокс ему
же перезвонит. А как с ним разговаривать? Тут же засыплемся... С
Волокушиной попробовать договориться - так она с ними в разговоры не
вступала и нас от чистого испуга завалит...
- Остается одно,- подытожил Жеглов.- Ручечника сагитировать.
- Вызвать? - приподнялся я.
Жеглов покачал головой:
- Не. Рано еще. Пусть посидит,- может, дозреет. Я его выпущу, если он
нам Фокса сдаст...
Я с удивлением воззрился на него - никак не мог я привыкнуть к его
неожиданным финтам. А он сказал:
- Фокс бандит. Его любой ценой надо брать. А Ручечник мелкота, куда
он от нас денется?..
Что-то меня не устраивало в этом рассуждении, но я еще был слаб в
коленках с Жегловым спорить, да и подумал, кроме того, что это у меня в
привычку превращается - по любому вопросу с ним в склоку вступать.
Поэтому я промолчал, а Глеб задумчиво сказал:
- Для нас, как ни прикидывай, телефон этот дурацкий с Аней - главный
опорный пункт. Это тебе не прогулки по коммерческим кабакам, здесь они
реально пасутся, так что и нам следует реально этот вариант
отрабатывать...
- А как?
Жеглов улыбнулся:
- Чтобы такие орлы-сыщики да не придумали! Быть не может! Поэтому ты
отправишься к двум часам в триста восьмой кабинет к товарищу Рабину
Николаю Львовичу - я с ним договорился - и начнете вместе проверку по
всем оперативным учетам: на судимых, приводников, барыг и прочую
прелестную публику. Выберете всех женщин по имени Анна, хотя бы
мало-мальски подходящих под наш размер. Кстати, загляни и в картотеку
кличек...
- Так ведь Анна - это...- не понял я.
Жеглов похлопал меня по плечу:
- Бывает, бывает, что имя - это не имя, а кличка. Я тебе на досуге
сколько хошь примеров приведу. Да ты и сам увидишь! Значит, выпиши всех
более-менее подходящих на карточки - пусть у нас перед глазами будут...
- Есть!
- Работа эта большая, на несколько дней, да что делать...
Мне пришла в голову мысль, и я ее нерешительно высказал:
- А что, Глеб, если нам по вокзалам поискать?
- То есть?
- Ну, мы ведь прикинули, что она может работать где-нибудь в
