Кошачьи драки из-за сумочек и слёзы в туалетах. Когда продюсер основала телекомпанию, состоявшую только из женщин, она думала, что распрощалась с конфликтами

Новичок, начни здесь!

Перевод с английского: мой

В одном углу сидела Элис, решительная женщина 27 лет, которая говорила всё, что думает независимо от того, как её слова могли задеть других. В другом углу сидела Сара. Ей за тридцать. Она была честолюбивой и всегда готовой постоять за себя. Затем разражалась слезами и мчалась в женский туалет.

Их ссора тлела часами на глазах зрительниц, которые подзуживали, вставали на ту или иную сторону и подпитывали гнев. Иногда присоединялись другие женщины, энергично перебивая или сочувственно обнимая в туалете. Это похоже на сцену из какого-нибудь гадкого реалити-шоу типа «Большой брат», но правда прозаичнее: обычное утро у меня на работе.

Ехидины предполагались быть талантливыми сотрудницами, которым я предложила работу, чтобы исполнить утопическую мечту: компанию с исключительно женским коллективом, весёлым, гармоничным, который выигрывает благодаря отсутствию мужчин.

Саманта Брик

Саманта Брик: её компанию развалили разрушительная ревность и распри в чисто женском коллективе

Идеалистический образ разбился вдребезги о кошмарную действительность: постоянная стервозность, гормональные колебания, бесконтрольные эмоции, привлечение внимания и ожесточённая вражда из-за одежды разорвали мой коллектив на куски.

Когда я однажды прочитала слова Сиенны Миллер о том, что нет такой вещи как сестринская солидарность, я знала, что она имела в виду.

Я могу понять, почему люди хотят верить в то, что женщины поддерживают друг друга, потому что в мире, где есть мужчины с властью на работе и в политике, нужно держаться вместе.

Вообще-то было время, когда я верила в Сестринскую Солидарность, но это было до того, как воюющие женщины привели меня к эмоциональному и финансовому краху.

Пять лет назад я работала телевизионным исполнительным продюсером, создавала передачи для ведущих каналов таких как MTV и жила в Лос-Анжелесе. Похоже на работу мечты и она была бы такой, если бы я была мужчиной.

Как известно, работа на ТВ сложна для женщин. Это исключительная компетенция могущественных мужчин, есть внешне незаметные барьеры, а большинство боссов – женоненавистники.

Постепенно грёзы – разве не было бы здорово работать без мужчин? – превратились в увлекательную идею. Я решила создать первую исключительно женскую продюсерскую компанию, где сообразительные, умные женщины, нацеленные на карьеру, работают в гармонии и не видят бравады противоположного пола.

Оглядываясь назад, я думаю, что я зря не научилась на уроках прошлого: в смешанной средней школе меня травила компания мерзких обзывающихся девчонок, так что я слишком хорошо знала, какими мерзкими могут стать группы женщин.

Работая на ТВ, я повидала немало очень напористых и пробивных людей, готовых на всё, чтобы взобраться на Олимп. Но я говорила себе, что с подходящими женщинами работа может быть чудесной.

Итак, в апреле 2005 года я оставила работу, перезаложила дом, высвободив почти 100 тыс. фунтов, и стала платить себе всего 700 фунтов в месяц, чтобы открыть это утопичное дело. После 12 лет очень упорной работы у меня было много опыта и хорошая репутация. Что могло пойти не так?

Обозначить приоритеты

Я наняла семь женщин и обустроила контору в Ричмонде-апон-Темз. В то время как интервьюируемые женщины утверждали, что они в восторге от идеи, они всё же настаивали на высоких зарплатах. Тогда я думала, что это справедливо: они профессионалки. Я знала, что они были талантливыми и добросовестными, потому что я с ними работала раньше.

Но в течение недели образовалось две группировки: в одной собрались те, кто работал раньше, в другой те, которые создавали «новые идеи». Очень часто наступал острый момент, когда некоторых приглашали на обед или на чашку кофе во время перерыва, а некоторых – нет. Ничего непечатного не произносилось. Резкое отторжение было очевидным. Даже если мы все ходили в паб после работы, чёткое разделение сохранялось, что было видно по тому, кто с кем сидел за столом, кто был учтивым, а кто нет.

Одежда усиливала разрыв, хотя на этом поле битвы каждая была представлена сама себе. Как бы ужасно стереотипно и поверхностно это ни звучало, одежда была мощным источником злобных комментариев, начиная с людей, которые носят слишком много одежды и заканчивая нанесением искусственного загара. Мне всегда было жаль тех, кто простодушно показывал новую покупку на работе, потому что все сначала одобряли приобретение, но как только дама оказывалась вне пределов слышимости, её жёстко критиковали. Исключений не было.

Сиенна Миллер

После стервозных комментариев со стороны других женщин Сиенна Миллер недавно сказала, что сестринской солидарности не существует.

Сара, мой заместитель и главная управляющая, сначала показала, насколько важен стиль, когда она дала объявление о вакансии секретаря и отказалась нанять девушку, которая лучше всего подходила для работы, потому что она не отличала Missoni от Marc Jacobs. Девушке нужно было готовить чай и выполнять поручения. Но я не оспорила решение не нанимать её, потому что я тщательно расставляю приоритеты.

Контора была похожа на Неделю моды в Милане, но с конкуренцией конкурса «Мисс Мира» и коварством борьбы в грязи. Раздоры из-за одежды поставили крест на дружбе, когда Сара и наша молодая исследовательница развития получили на рождество одинаковый подарок-сюрприз: сумку Chloe Paddington по цене 900 фунтов. Когда они в конторе щёлкали замками одинаковых сумок, это было похоже на дуэль на рассвете. Они выдавили из себя комплименты, но их отношения так и не наладились, что отразилось на моей компании.

В другой раз, когда две сотрудницы купили одинаковые джинсы, одна из них заявила: «Они на мне смотрятся лучше, потому что у меня 42 размер, а у неё 44».

Потребовалось совсем немного времени, чтобы контора разделилась на женщин, которые много красились, и на женщин, которые не красились. Типичные комментарии красящихся: «Она не знает, как закрашивать пятна?», «Она знает, что такое щётка для волос?», в то время как клан «Без косметики» также не скупился на едкие замечания, которые, конечно, давались за спиной: «Уверена, что люди в утреннем автобусе думают, что она проститутка», «Она выглядит как проститутка».

Одержимость внешностью означала, что практические все сидели на диетах. Если я покупала на обед багет с тунцом и майонезом, я слышала, как про меня говорили, что я свинья. У меня 46 размер одежды.

Две тощих дамочки язвительно говорили о самой крупной женщине: «Я бы с собой покончила, если бы у меня было столько жира». Одна из помощниц взяла реванш у ревнительниц правильного питания, покупая им несколько недель якобы обезжиренный латте, который был цельным.

Работницы считали приемлемым брать отгулы для косметических процедур, но не за счёт своих отпускных. Одна женщина регулярно опаздывала, потому что она красила волосы. Когда я указала ей на это, она страшно разозлилась. Но у неё хотя бы была причина. Многие просто опаздывали и когда я показывала на часы, фыркали: «В это время приходит мой поезд». По прошествии времени я понимаю, что я зря не была строже. Мой идеализм привёл меня к краху, потому что я старалась видеть в людях лучшее. Я думала, что они будут вести себя так, как с ними обращаются, так что я с каждой обходилась вежливо.

Ехидные комментарии

Была бы я циничнее, я бы была успешнее.

Меня часто не бывало в конторе. Я пыталась получить контракты. Но в конторе работа была второстепенным делом. Она уступала разговорам о покупках, мужчинах и диетах и ехидным комментариям двух исследовательниц развития, которые точили акриловые ногти на другую женщину в коллективе, Наташу. Через шесть месяцев после открытия компании трения выплеснулись через край, когда исследовательница забрала Наташин ноутбук и отказалась его вернуть. В тот день я была вынуждена отменить встречи и вернуться в контору, чтобы уладить отношения.

Хотя моя главная управляющая Сара была на месте, она отказалась вмешиваться, потому что ей не хотелось быть «злым полицейским». Хотя она была главной, её напугала перспектива стервозного отношения к ней. В исключительно женском коллективе работницы не были способны играть предписанные роли.

Вскоре ругань стала ежедневным явлением. Она начиналась с обмена ехидными замечаниями между двумя. К ним присоединялись другие. Градус эмоций и гнева возрастал до извержения вулкана: крики, визги, ругательства, что всегда доводило кого-то до слёз. Затем подруги расстроенной женщины выходили за ней, чтобы успокоить её. Одна группа оставалась в конторе, другая шла в туалет. И те, и другие открыто язвили друг другу и вообще не работали. Дело дошло до того, что я написала руководство по доброжелательным отношениям. Упор делался на уважительное отношение к друг другу и одинаковое обращение со всеми: принимать сообщения, будь то звонок для меня или младшей сотрудницы. Я также сказала, что на работе не место охаиванию и перешёптываниям. Ничего не вышло, хотя после прочтения руководства мне сказали, что идея понравилась.

Многие женщины нападали или защищались, а то и нападали, и защищались. Самые агрессивные маскировали комплексы открытой жизненной позицией, в то время как обороняющиеся открывались только когда их провоцировали. Однако я столкнулась с самым худшим типом: пассивно агрессивным. Такая не кажется подлой, но она самая худшая из стаи и унижает тебя в такой милой и простой манере, что после случившегося ты долго не догадываешься, что она сделала.

Разбитые сердца

Она прячет стервозность в витиеватых фразах. Одна из моих сотрудниц мило сказала другой сотруднице: «Не хочу быть стервой, но мне невыносимо находится с тобой в одном кабинете и дышать одним воздухом». Однако большей силой был не тип личности, а гормоны. Когда она начала процедуру ЭКО, она излила на всех свою ярость без предупреждений и извинений.

В «критические дни» – в исключительно женском коллективе они всегда у кого-нибудь были – плохое настроение передавалось остальным словно методом осмоса. Гормоны были вторым оправданием отсутствия на работе и плохого настроения из-за проблем на личном фронте. Когда одна женщина рассталась с другом, она без обиняков написала в сообщении электронной почты, что я «должна быть супер понимающей и деликатной к ней на работе». Настоящая истеричка. Она рыдала неделю. Естественно, её враги на работе были в восторге от разбитого сердца.

Другая сотрудница, которая крутила одновременно два романа, постоянно инструктировала сослуживиц, что нужно говорить, если позвонит первый или второй.

У ещё одной сотрудницы был ненасытный сексуальный аппетит. В исключительно женском коллективе она не считала неправильным трепаться о подробностях её сексуальных марафонов. Я часто получала жалобы на её ненормативную лексику. Я до сих пор помню имена партнёров моих сотрудниц и их романы, потому что это постоянно всплывало на работе. Тем не менее, в профессиональном плане компания приносила прибыль. Мы обеспечили запуск двух программ, одну с каналом ITV, другую с каналом Living TV (сериал), так что мы могли позволить себе новые конторы в Западном Лондоне. Но это привело к ещё одной вспышке гнева со стороны Сары. Ей пришлось оплатить разрешение на парковку, в то время как арендодатель здания позволил другой женщине парковаться бесплатно. Во время нешуточного скандала Сара сказала, что женщина превысила полномочия, на что та ответила: «Это грубо». Больше они не разговаривали.

Отсутствие тестостерона на работе было даже более очевидным, когда я временно наняла двух мужчин-режиссёров для работы над сериалом. Из-за тяжёлого оборудования о

ператоры, как правило, мужчины . Неожиданно коллектив успокоился, стал более трудолюбивым и менее стервозным. Отчасти, из-за того, что все были слишком заняты флиртом. Две женщины открыто приударили за режиссёром, хотя он жил с подругой. У неё не было шансов против постоянного флирта. Режиссёр бросил её, когда проявил расположение к одной из наших сотрудниц.

Когда у нас проходили встречи с мужчинами, коллектив свирепел. Каждая хотела доказать остальным, что в помещении она самая сексуальная. Однажды у нас был руководитель компании Channel 4. Сотрудница сказала: «Посмотрите!». Она стянула бюстгальтер и стала пощипывать соски. Мы с собеседником потеряли дар речи.

В такой атмосфере я не решалась брать на работу мужчин. Во-первых, они отвлекающий фактор, а во-вторых, - это даже хуже! – они причина кошачьих драк. Ненавижу стереотипы, но боюсь, что эти два оказались правдой. В то время как я придерживаюсь первоначальной причины, по которой мужчины исключались при найме – потому что им легко на ТВ – но доведись мне снова начать своё дело, я бы точно нанимала мужчин. Собственно, я бы скорее всего нанимала только мужчин.

Заработанные за первый год полмиллиона должны были означать прибыль, но высокие зарплаты и бухгалтерские ошибки сотрудниц свели её на нет. Затем возникли проблемы с движением денежных средств. Сара сказалась больной на месяц из-за стресса. Позже она призналась, что она сбрасывала звонки от людей, которым мы были должны заплатить, из-за чего портилась репутация моей фирмы. В то время я часто летала из Британии в США и обратно и решала вопросы с капризным коллективом и чокнутыми продюсерами из Лос-Анжелеса. Главная управляющая куда-то запропастилась, счета не оплачены, напряжённость на работе почти физически ощутима. Чтобы вложить дополнительные деньги в дело, я продала обе машины, но было слишком поздно. В марте 2007 года, меньше чем через два года после основания компании, мы обанкротились.

Хотя я не снимаю с себя вину, я считаю, что компанию развалили разрушительная ревность и распри в чисто женском коллективе. Их эгоизм и комплексы привели мою компанию к краху. Поверьте, сестринской солидарности просто не было, когда я в ней нуждалась.