Как дефицит ткани и научная фантастика привели женщин к свободе

Короткое замыкание

Полвека назад юбка выше колена олицетворяла всю полноту обретенной после долгой борьбы свободы: женщина отныне могла не стесняться своей сексуальности. От лондонских подиумов до парижских баррикад 1968-го в мини торжествовали победу над предрассудками. 9 марта исполнилось бы 95 лет французскому модельеру Андре Куррежу, главному конкуренту англичанки Мэри Куант в претензиях на лавры изобретателя мини-юбки. Впрочем, сегодняшний культурный ландшафт не очень располагает к демонстрации голых коленок — да и в споре между Куант и Куррежем пальму первенства, похоже, следует отдать кому-то еще. В ситуации разбирался портал iz.ru.

Открытые женские колени соблазняли мужчин тысячелетиями — именно потому их и предписывалось прикрывать. Короткие юбки и платья долго оставались табу, ужаснее переодевания в брюки и иных возмутительных инноваций в женском гардеробе. Всё изменилось полвека назад — и если в истории изобретения мини-юбки до сих пор нет полной ясности, то в точности известен и задокументирован день, когда скандальный дизайн начал завоевание планеты. Случилось это в самом неожиданном месте и по совершенно анекдотической причине.

«Петуния на луковой грядке»

В 1960-е годы англичанка Джин Шримптон была самой знаменитой и высокооплачиваемой моделью мира — по мнению многих, первой, достойной префикса «супер». Достаточно сказать, что в середине десятилетия она зарабатывала больше, чем The Beatles. Ее гонорар за визит в Австралию (речь о котором пойдет ниже) составил 2000 фунтов стерлингов — против полутора, полученных ливерпульской четверкой за австралийское турне 1964 года. В те годы за эти деньги можно было купить небольшой дом. Шримптон появлялась на обложках всех модных журналов, выходила в свет с главными героями «веселящегося Лондона» и практически диктовала моду во всём — от прически до фасона платья. Понятно, что тогда, как и сегодня, заполучить такую звезду в качестве «посла бренда» мечтали все без исключения производители всего на свете. По карману, однако, это было немногим — но транснациональная корпорация DuPont de Nemours могла себе позволить такие траты.

30 октября 1965 года Джин Шримптон появилась перед объективами фоторепортеров на мельбурнском ипподроме Флемингтон, где открывалось Дерби Виктория, едва ли не главнейшее светское и спортивное событие пятого континента. Модель должна была выступить судьей конкурса элегантности среди собравшихся на скачки дам, а заодно наглядно продемонстрировать исключительную красоту и практичность нового материала DuPont — синтетической ткани «орион», из которой было сшито ее платье. Платье и впрямь было на редкость красивым — но подол его заканчивался в четырех дюймах (10 см) над коленками. И — что уже выходило за всякие рамки — на Шримптон не было ни перчаток, ни шляпки, ни чулок.

Нация чужих

Австралийская пресса и благонамеренная общественность захлебывались от возмущения, обвиняя Шримптон в поругании устоев, непристойности, оскорблении австралийской нации и бог знает в чем еще — особенно после того, как модель заявила, что не понимает, что не так с ее нарядом, и «пришла бы в таком виде на скачки в любом городе мира». Британские таблоиды столь же рьяно взялись защищать соотечественницу: «Среди унылых накрученных шелков и нейлона в цветочек, ужасных тюлевых шляпок и меховых боа она смотрелась как петуния на луковой грядке», — писала London Evening News.

Дело было сделано — девушки по всему миру (не исключая и стран за «железным занавесом», где лондонских газет не читали, но минимум информации получали из бичующих нравы загнивающего Запада публикаций социалистической печати) бросились укорачивать подолы. В 1968 году короткое платье от Valentino выбрала для своей свадьбы с Аристотелем Онассисом вдова президента Кеннеди Жаклин. Год спустя мини появилось в советском кино — пусть и на сугубо отрицательной героине Светланы Светличной в «Бриллиантовой руке». Платье выше колена было окончательно институционализировано — и вскоре, как всё ставшее привычным и всеобщим, вышло из моды (не навсегда, разумеется).

Лучше меньше

Ирония была в том, что ни Шримптон, ни шивший платье ее личный портной Колин Ролф и в мыслях не имели совершать революцию в моде. Платье готовилось к визиту в спешке, а по причине, так и оставшейся тайной, DuPont предоставила Ролфу недостаточное количество материала — и он удачно сымпровизировал, укоротив подол. Шумиха принесла ему известность, но тут возмутилась королева британской моды Мэри Куант, напомнившая, что представила платья и юбки схожего дизайна — даже еще короче — годом раньше. Она назвала фасон «мини» — в честь своего любимого автомобиля, знаменитого Austin Mini. Любопытно, но главная из причин, подвигнувших Куант на создание коротких платьев и юбок, была сугубо экономической. Для налогового ведомства такая одежда проходила по разряду детской, а значит, облагалась меньшим акцизом и была значительно доступней для покупательниц.

Свои претензии выдвинул и французский модельер Андре Курреж (кстати, 9 марта ему исполнилось бы 95 — он не дожил до юбилея лишь два года). Он показал юбки и платья выше колена еще в 1963 году, в коллекции Moon Girl. Спор между Куант и Куррежем длился довольно долго, но в конце концов британка обронила в одном из интервью, что «на самом деле мини изобрели не я и не Курреж — ее изобрели девчонки на улице». Судя по британской прессе начала 1960-х, Куант не грешила против истины. «Британские девицы носят юбки на 8 дюймов выше колена» — сообщала 12 июня 1962 года лондонская Independent. В заметке цитировалась и знаменитая уже тогда Куант, предрекавшая, что «к 1970 году юбки будут длиной по середину бедра», и некая миссис Мод Гарленд, «эксперт по одежде», уверявшая, что «никогда еще женщины не носили столь коротких юбок».

Куант почти точно предугадала будущее (хотя ошиблась на пару лет — в 1970-м в моду вошли подметавшие пол макси-юбки хиппи), а вот миссис Гарленд определенно заблуждалась. И речь даже не о древнеегипетских фресках с одетыми в ультракороткие юбки танцовщицах — всё же, как бы ни уверяли нас энтузиасты, эту одежду вернее было бы назвать набедренной повязкой. «Женщины в столь коротких юбках» были еще в 1950-е — на киноэкране.

Просто фантастика

Действовавший до 1967 года в Голливуде кодекс Хейса ревностно оберегал нравственность кинозрителей и содержал обязательные рекомендации даже по длительности экранных поцелуев и объятий. Страннейшим образом создатели документа почти позабыли про такую важную и потенциально порочную вещь, как одежда. Кодекс запрещал лишь «костюмы, позволяющие чрезмерное обнажение либо непристойные телодвижения во время танца» (особые положения, раздел VI-4), а также предостерегал против «прозрачных либо полупрозрачных тканей», справедливо указывая, что таковые «часто более непристойны, нежели явная нагота» (пояснение 5 к разделу VI).

О позволительной длине юбок не было сказано ни слова. Таким образом, по всей логике права, костюм из непрозрачной ткани, в котором не собирались чрезмерно обнажаться во время танца, мог быть и довольно открытым (но без непристойности). В фильмах о реальной жизни такие, конечно, выглядели бы дикой фантазией. Но в моду входили фильмы о космических путешествиях...

В 1957 году на экраны западного мира вышел фантастический блокбастер Фреда Уилкокса «Запретная планета». На рекламном постере устрашающий робот держал на руках роскошную блондинку в платье ровно такой длины, которую Куант предрекала земным женщинам лишь к 1970 году. И на экране Альтаира Морбиус в исполнении Энн Френсис носила футуристические мини, причем нескольких фасонов, от вариации на тему античной туники до платья с блестками, напоминающего знаменитую коллекцию Пако Рабанна 1966 года.

Одежду Альтаиры создала 52-летняя Хелен Роуз, к тому времени дважды получившая «Оскар» (за костюмы к «Злым и красивым» с Кирком Дугласом и Ланой Тернер и «Я буду плакать завтра» со Сьюзан Хейворд). В платьях Хелен Роуз выходили замуж Грейс Келли и Элизабет Тейлор, она одевала на экране и в жизни Аву Гарднер и других суперзвезд. Удивительно, но даже покинув в 1960-е Голливуд, занявшись собственным люксовым ателье и написанием мемуаров, Роуз никогда не претендовала на пальму первенства в изобретении дизайна мини. Наверно, потому, что знала — первой не была и она.

В отличие от «Запретной планеты», с передовыми по тем временам спецэффектами и приличными расходами на съемки (кстати, в фильме сыграл свою первую главную роль Лесли Нильсен, у нас больше известный как лейтенант Дребин из «Голого пистолета»), вышедший в 1951 году «Полет на Марс» не произвел особого шума. Снятая за несколько дней картина, без звезд, с копеечным бюджетом и не очень убедительной картонной ракетой сразу попала в кинотеатры для автомобилистов, где демонстрировались дешевые фильмы ужасов и прочая продукция категории Б.

История не сохранила имя человека, создававшего костюмы жительниц Марса; киносправочники молчат — возможно, им был арт-директор Дэвид Милтон. Но марсианка Алита (Маргерит Чэпмен; имя персонажа отсылало к «Аэлите» Якова Протазанова) и землянка Кэрол (Вирджиния Хастон) большую часть из 72 минут фильма появляются на экране в соблазнительно-футуристических мини-платьях, с расширенными плечами, заостренным лифом и глубоким узким декольте, отчаянно напоминающих сценические костюмы, которые спустя почти 40 лет делал для Мадонны Жан-Поль Готье.

Впоследствии космические героини обходились и вовсе без юбок — как Барбарелла Джейн Фонды, костюмы для которой создал Пако Рабанн. Да и обычные женщины уже в начале 1970-х решили, что сексуальная революция — сексуальной революцией, а брюки куда практичнее и удобнее юбки, тем более суперкороткой.

Мини недолго служило символом бунта — если парижские студентки 1968-го и щеголяли в коротких юбках в коридорах Сорбонны, то на баррикады переодевались в джинсы. К тому же даже почтенные буржуа уже не видели потрясения основ общества в открытых коленках. Мини стремительно превратилось всего лишь в фасон, то входящий в моду, то вновь исчезающий на несколько лет. В середине 2010-х мини снова вернулись — и, судя по последним коллекциям Balenciaga, Saint Lauren, Moschino и других, уходить пока не собираются.

iz.ru/717309/vladislav-krylov/korotkoe-zamykanie


Облака в штанах
Как женщины боролись за право носить брюки

3 марта 1913 года в Вашингтоне состоялся вошедший в анналы истории США Парад суфражисток — марш женщин за избирательные права. Фотография возглавлявшей акцию верхом на белом коне Инес Милхолланд вошла в учебники, а федеральное казначейство США в 2020 году к столетию 19-й поправки к конституции страны, запретившей дискриминацию по признаку пола, выпустит новую десятидолларовую банкноту, посвященную маршу. Но даже отвоевав право избирать и быть избранными в органы власти, женщины еще долго боролись за возможность одеваться так, как им удобно. Портал iz.ru вспомнил историю отношений феминизма с модой и выяснил, как женщины наконец смогли свободно надеть на себя брюки.

Строго говоря, во многих регионах мира штаны, изобретенные еще на рассвете цивилизации восточными кочевниками (старейшая пара брюк была найдена в датируемом Х веком до н. э. захоронении в западном Китае), были абсолютно приемлемой женской одеждой. Женщины исламского мира носили удобные, гигиеничные и практичные шаровары (слово, кстати происходит от древнегреческого «сарабара» — так эллины называли широкие скифские штаны для верховой езды, отличая их от более зауженных персидских «анаксирид»), когда европейские дамы не ведали даже элементарного нижнего белья. Может показаться удивительным, но панталоны вошли в широкий обиход как элемент женской одежды лишь к середине XIX века — носили их, естественно, под юбками.

Главной причиной столь рьяного неприятия женщин в брюках для Европы была прежде всего религиозная догма. Штаны начиная с раннего Средневековья считались исключительно мужской одеждой, а Ветхий Завет давал недвусмысленные указания на предмет соблюдения различий в гардеробе: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий, делающий сие». (Втор. 22:5). Кстати, и одним из обвинений, выдвигавшихся против Жанны д’Арк, было именно ношение ею мужского платья. О причинах переодевания историки спорят до сих пор: кто-то считает, что шоссы и камзол Дева надела, поскольку занялась мужским делом, войной; кто-то — что она сделала это по сугубо практическим соображениям (ездить верхом в юбке было явно неудобно, да и постоянное присутствие среди солдат могло закончиться плачевно для ничем не защищенной девичьей чести). Сама Жанна на допросе пояснила, что «среди мужчин ей скорее подобает носить мужское, а не женское платье».

В окончательный приговор, впрочем, deformes habitus («непотребное одеяние»), как определяли его обвинители, всё же не попало. Интересно, что многие исследователи отмечают, что более всего современников раздражал не сам факт ношения мужского костюма Жанной, а его богатство: значит, она облачилась в него не из смирения, а ведомая гордыней. Справедливости ради, тем же обстоятельством в те времена попрекали и мужчин (особенно если учесть, что дворянский мужской костюм XV века с облегающими ноги штанами, гипертрофированным гульфиком и набивными плечами выглядел не вполне пристойно даже по нынешним меркам).

Стоит заметить, что не все иерархи церкви столь уж строго и буквально толковали писание. Еще в 866 году папа Николай I, отвечая на вопросы Бориса I, крестителя Болгарии, писал ему: «носите ли вы сами, или женщины ваши, штаны, или нет, это не влияет на ваше спасение и не способствует увеличению ваших добродетелей» (sive vos, sive feminae vestrae, sive deponatis, sive induatis femoralia, nec saluti officit, nec ad virtutum vestrarum proficit incrementum). Заметим, что в тексте употреблен термин femoralia, означавший короткие, по колено штаны, носившиеся под верхней одеждой — фактически исподнее.

По коням

К XIX столетию нравы всё же несколько смягчились. Знаменитая «кавалерист-девица» Надежда Дурова, переодевшаяся в военный мундир, чтобы участвовать в кампании против Наполеона, никакого осуждения в обществе своим поступком не вызвала. Однако одно дело — надеть штаны из патриотизма и совсем другое — из тщеславия. Француженка Жорж Санд, иногда появлявшаяся на публике в мужских панталонах и сюртуке, вызывала настоящий скандал в парижском обществе (легенда приписывает ей чуть ли не постоянное ношение мужского костюма; в реальности она делала это довольно редко). «У нее были красивые желтые туфли, украшенные бахромой, элегантные чулки и красные брюки. Это о том, что касается ее морального состояния», — описание Оноре де Бальзака, сделанное в 1838 году, недвусмысленно передает неприятие автором «Человеческой комедии» гардероба создательницы «Консуэло».

Для Жорж Санд переодевание и присвоение иных атрибутов «мужественности» (от самого псевдонима, который выбрала себе Аврора Люсиль Дюпен, до курения сигар) были в первую очередь не способом эпатажа, а заявлением о равных правах. «У меня одна только страсть — идея равенства», — писала она во время революции 1848 года. Но до равноправия полов было еще далеко — собственно, сам факт переодевания в мужское платье был противозаконен и мог привести к тюремному заключению.

Жанна Дьелафуа, прославившаяся вместе с мужем своими археологическими раскопками в Персии, привыкла носить мужскую одежду и коротко стричься — как из удобства, так и по соображениям безопасности. Вернувшись в Париж в конце 1880-х, она продолжила одеваться в «брюки из тонкой парусины безупречного кроя и белую перкалевую рубашку, которую дополнял тонкий кожаный шнурок, повязанный на шею», но на это потребовалось специальное разрешение префекта полиции, permission de travestissement. В этой одежде Дьелафуа пришла и на церемонию вручения ей ордена Почетного легиона, что стало сенсацией — и немного добавило скорости процессу освобождения женщин.

Штанов есть

Рассказ о женщинах, которые первыми осмелились надеть брюки, может занять много времени и места — у французского историка Кристин Бар, автора фундаментальной монографии «Политическая история брюк» на это ушло более 300 страниц убористого текста. Поэтому позволим себе умолчать о других героинях (благо труд Бар переведен и на русский язык) и перескочим в ХХ век.

Удивительно, но даже после эмансипации, случившейся в большинстве цивилизованных стран в первой половине столетия (1917 год — Россия, 1920 год — США, 1928 год — Великобритания, 1945 год — Франция), получившие политические права женщины так и не завоевали права спокойно носить брюки на публике. Даже в Советской России, где декларировалось равноправие полов, Паша Ангелина могла сидеть в ватных штанах в кабине трактора, а Марина Раскова управляла самолетом в летном комбинезоне, но на людях (не говоря уж о торжественных мероприятиях) женщина эпохи социализма по-прежнему могла появиться только в юбке или платье.

Не лучше обстояло дело и в странах Запада. Первая женщина-депутат была избрана в палату представителей США в 1916 году; но только в 1969-м республиканка Шарлотта Рид набралась храбрости и явилась на заседание конгресса в брючном костюме. В сенате же запрет на женские брюки продержался до самого 1993 года и был отменен только в результате очередной демонстрации женской солидарности. Сенаторы Барбара Микульски и Кэрол Браун демонстративно начали приходить на заседания в брюках и призвали последовать их примеру сотрудниц аппарата.

Впрочем, в обычном, не официальном быте женские брюки стали обыденностью гораздо раньше. Вторая мировая, когда женщинам пришлось встать к станкам, а многим и взять в руки оружие, смела условности — в холодном цеху, не говоря уж об окопах, было не до соблюдения ветхозаветных приличий. «Клепальщица Рози» с известного американского плаката и советский снайпер Людмила Павличенко демонстрировали миру, что женщины больше не «слабый пол».

После окончания войны тенденцию подхватило и кино: Жа Жа Габор и Одри Хепберн в облегающих бриджах перехватили эстафету у Кэтрин Хепберн и Марлен Дитрих, появлявшихся на фото в брючных костюмах еще в 1930-е.

В СССР девушка в брюках стала и символом «оттепели». На картине Александра Дейнеки «Стихи Маяковского» (1955) две комсомолки-спортсменки в шароварах и тяжелых туристских ботинках явно противопоставлены «старому миру» — толстой даме в цветастом платье и надутому бюрократу в двубортном костюме. А Наталья Варлей в «Кавказской пленнице», появившаяся на экране в коротких брючках и мужской рубашке-ковбойке (а в сценах «пленения» — о ужас! — вовсе в цветных колготах), стала первым настоящим секс-символом Страны Советов.

В конце 1960-х первый брючный костюм haute couture представил французский модельер Андре Кураж (кстати, он же был и одним из создателей мини-юбки) — и женщины облачились в штаны уже с полной уверенностью в себе и в своем праве на это. Хотя борьба по-прежнему продолжается — свидетельством тому и последний показ Dior, пространство для которого было оформлено 3 тыс. феминистских плакатов и огромной надписью I AM A WOMAN («Я — ЖЕНЩИНА») на краю подиума, и не столь давняя история с попыткой запретить ношение брюк самарским школьницам. Точку в самарском конфликте, кстати, поставила прокуратура — что тоже, наверное, знак очередной победы в многовековой борьбе женщин за свои права.

iz.ru/715518/vladislav-krylov/oblaka-v-shtanakh